внутри общества – нет. Свобода? Тут уже последовало компетентное разъяснение, что революция не есть еще сама свобода, а только процесс ее зарождения. Напрашивается вывод, что свободой у нас могут пользоваться только немногие избранные, а остальные “трепещут и повинуются”». Примечательно, что эта статья в «Московских ведомостях» появилась в относительно спокойный, можно даже сказать, тихий период. Правительственный кризис преодолен, радикальные призывы большевиков – вся власть Советам – не восприняты. Тем более показательны эти размышления на распутье, на развилке истории: «Что ждет представителей имущих классов – сперва их хотят лишить прибылей, потом разорить и пустить по миру, а потом, наверно, за грехи отдельных лихоимцев, нахитивших барыши на страданиях народа, целый класс общества – купцы и промышленники – будет приговорен к немилосердной каре. Что ждет армию? Если уже сейчас офицеры стали париями, какими-то страстотерпцами, которых преследуют революционные солдаты. Да если взглянуть поглубже, то и вся интеллигенция если не зачислена уже в разряд подозрительных, то очень близка к этому». Поразительно, но провидческий вывод сделала в тот день газета «Московские ведомости» о, казалось бы, рядовом, дежурном материале: «Призрак гражданской войны уже идет на нас, идет неумолимо, если какое-нибудь чудо не остановит его грозного наступления».

05.06

В этот день – 23 мая 1917 года по старому стилю – на проходившем в Петрограде Первом Всероссийском крестьянском съезде выступил Ленин. Газета «Утро России» писала: «Желающих послушать оказалось много, громадный зал народного дома был переполнен делегатами. На галерке собрались единомышленники Ленина, не входившие в состав съезда». В самом деле, из 1167 депутатов 537 были эсерами, а большевиков всего – 9. Даже меньшевиков было 90. Неудивительно, что Ленина встретили холодно: «Аплодировали мало, среди таких преобладали слушатели с галерки. Самые боевые места речи аудитория выслушала спокойно, сдержанно, временами откликаясь неодобрительным гулом. Лозунг Ленина – земля принадлежит народу, а не помещикам – впечатления на съезд не произвел никакого». Но, может, мелкобуржуазная газета «Утро России» выдавала желаемое за действительное? Вообще впечатление теперь такое, что Ленин все время что-то предлагал кардинальное, революционное, а его все не слушали, не слушали, ничего другого не предлагая.

Кому-то покажется удивительным, но Крестьянский съезд без рекомендаций большевиков примет решение о ликвидации помещичьего землевладения. То есть аграрный вопрос будет решен именно революционным образом. Просто в отличие от Ленина, который предлагал осуществить передел земли немедленно, явочным порядком, без соответствующего плана или процедуры действий, более осмотрительные эсеры решили: «впредь до созыва Учредительного собрания все земли должны перейти в ведение земельных комитетов с предоставлением им права определять порядок обработки, обсеменения, уборки полей, укоса лугов и прочее». Такая право-преемственность была вызвана очевидной необходимостью. Узнав о переделе земли «вдруг и сразу», массы крестьян, одетые в серые солдатские шинели, скорее всего, тут же и дезертировали, боясь опоздать. Создание земельных комитетов давало уверенность, что землю крестьяне, несущие службу в армии, обязательно получат. Тем более что право окончательного решения аграрного вопроса признавалось за Учредительным собранием.

Однако Ленин был готов к такому контраргументу и пытался парировать: «Мне возражают, что немедленный захват помещичьих земель вызовет возбужденное настроение в рядах армии. Я заявляю, что это лишено всяких оснований, напротив, слух о немедленном переходе помещичьих земель в руки трудового крестьянства послужит только укреплению в рядах армии уверенности, что земли навсегда перейдут в руки крестьянства». Любопытно, что затем Ленин сделал, как бы он сам сказал, «архиважнейшее» уточнение: «Захват не должен привести к закреплению земли на праве собственности, а быть всего лишь формой временного владения землей». Вот это действительно поразительно. Во-первых, Ленин открытым текстом признает, что речь идет о захвате (никаких компенсаций и выплат), а во-вторых, что крестьяне собственниками земли не станут, будут лишь временными пользователями. То есть власть дала, власть и заберет обратно. Что спустя 12 лет и подтвердит принудительная коллективизация.

06.06

В этот день – 24 мая 1917 года по старому стилю – любопытная полемика развернулась на страницах газет по поводу влияния большевиков на происходившие события. Газета «Время» попыталась вбить клин в стан большевиков, поместив любопытный репортаж с очередного митинга в здании Калашниковой биржи Петрограда. Среди прочих ораторов на нем выступил большевик Кливанский (партийная кличка – Максим). Этот человек был членом Совета рабочих и солдатских депутатов, фигура весомая. Но что он говорил с трибуны? «Какая разница в тактике Ленина и бывшего царизма? Никакой. Ленинцы, так же, как и прислужники старого строя, прибегают к насильственному захвату, к ограничению свободы слова, к полному невниманию к чужому мнению, нетерпимости к верованиям кого бы то ни было. То, что делают рабочие ленинского толка, захватывая заводы и фабрики, – какой тут социализм? Одно только насилие и прямой грабеж. Социалистический строй может стать результатом только длительного исторического хода событий, даже такие демократические страны, как Америка, Германия и Англия, с крупным развитием промышленности еще не созрели для социализма, так что говорить о России?» Положим, мысль о несозревшей еще для социализма России была не нова. И тут даже тот факт, что соглашался с ней член большевистской партии, – неудивителен. Любопытно, насколько точна, не задним числом, а наперед, оценка ситуации человеком с партийной кличкой Максим. Продолжим цитату из газеты: «Ленинцы говорят, что добиваются власти для пролетариата, а на самом деле – для себя, ибо ведь, по их учению, только они – истинные представители пролетариата, даже не сами рабочие и тем более не крестьяне. Вся та темная крестьянская масса, которая сейчас насильно захватывает помещичьи земли, она, может, и думает, что достигает этим чего-то реального, все рабочие, захватывая теперь заводы, тоже думают, что строят этим свое благополучие, но им придется вскоре горько разочароваться». В очередной раз удивляешься – на дворе еще весна 17-го года, а разговор уже вовсю идет о захвате фабрик рабочими, земли – крестьянами. Важна, конечно, поправка. Газета «Время» называет Семена Ароновича Кливанского большевиком, а в списке арестованных ВЧК в январе 1918 года Семен Аронович будет фигурировать уже как меньшевик. В любом случае, скорая расплата за безжалостный вывод из речи, произнесенной в мае 17-го, последовала… А вывод Кливанского звучал так: «Ленин – русский азиат, продукт анархизма, выращенного под гнетом рабства в темной народной массе».

В тот же день газета «Утро России» на тему агитации и пропаганды со стороны социал-демократов писала: «С легкой руки интернационалиста Троцкого, заявившего, что вокруг имени Керенского создали ореол бонапартизма, обвинять Керенского стали и большевики. На заседании Петросовета поставлен вопрос о поведении Керенского на фронте. Опасность увидели в том, что, выступая на фронтовом съезде в Одессе, Керенский произнес