Я глубоко вздохнула. Пригладила выбившиеся из косы мокрые пряди волос.

— Бездна с Томасом, но с Одри ты зря так. Она же… просто ребенок…

— Ребенок? — Адриан сделал глубокий глоток. — Ей семнадцать. В ее возрасте менее столетия назад девушки вступали в брак и вытекающую из него взрослую жизнь.

— В тебе говорит досада. Ты и сам понимаем, сравнения бессмысленны. Да, тогда они рано взрослели, но мало что знали. Сейчас все с точностью наоборот, и пусть Одри далеко не глупа, но она напугана и растеряна. А ты как будто не собираешься посвящать ее даже в основы…. у тебя же были до нее ученики?

Хозяин осушил бокал. Отставил его в сторону. Долго молчал, теребя подвеску из оникса.

— Всего один. — Нехотя сказал он и поморщился. — И, пожалуй, его создание — одна из самых больших ошибок в моей жизни. В каком-то смысле именно из-за этой ошибки мы сейчас и сидим в этом задрипанном заведении и пьем это дерьмовое виски.

— Что ты имеешь в виду?… Как это связано?..

Адриан сложил тонкие пальцы и поверх них метнул на меня странный взгляд.

— Хелла, ты веришь в то, что бессмертное существо действительно может полюбить смертного?

Вопрос застал меня на обжигающем глотке. Пальцы предательски дрогнули, и на столешницу вылилось виски. Я уставилась на маленькую лужицу. Потянулась за салфеткой.

— Полюбить смертного?.. — повторила я как можно более равнодушным тоном. — Может, почему же нет. Но у вампиров же с этим проще? Вы в силах создать себе подобных, так почему бы не осчастливить вечностью возлюбленного? Так, подожди, ты что, влюбился в какую-то девушку и обратил ее?…

— Я не был в нее влюблен, — медленно покачал головой Адриан, — Но ее любил Ричи.

— Твой брат? — я изумленно мотнула головой. — Прости, но я, кажется, уже ничего не понимаю.

Хозяин тяжело вздохнул, словно раздумывая. Потом откинулся на стуле и заговорил.

— Тогда мне было полторы сотни лет, Ричи — чуть за сотню. Мы были молоды и наивны, — Адриан невесело усмехнулся. — Возможно, будь мы постарше, то смогли бы избежать глупостей, но Ричи, несмотря на уже открывшуюся между нами и смертными пропасть, полюбил одну девушку. Ровесницу Одри.

— Как ее звали?..

— Анна. Да, она была миловидна и свежа, как и свежа любая барышня этих лет, не знающая тяжелой работы. Только в то время я понял, что люди и те, кто ими когда-то был, любят не за что-то конкретное… Чаще — вопреки чему-то. Объективно Анна не обладала яркой красотой или острым умом. Легкая, даже поверхностная, но именно от нее Ричи потерял голову в первую же их встречу. Мы с братом часто бывали по вечерам у ее отца. Старый пройдоха неплохо поднялся на морской торговле, и через него можно было добыть занимательные диковины с других концов света. Казалось, Анна сама оказывала расположение моему брату, но это было лишь недальновидной женской игрой. Истинным объектом интереса Анны был далеко не Ричи….

— Им был ты?… — догадалась я, с трудом сдержав кривую улыбку.

— Да. Я. Брат, пусть и слепо влюбленный, быстро понял, что к чему, и зачем Анна так часто зазывает нас в гости. Стоит ли говорить, что ревность затмила его разум? Он втерся в доверие к девушке и вызвался помочь устроить тайную встречу, а сам провел ее ко мне, когда я пил очередного бедолагу. Узнай Деви об этом, девчонка умерла бы в ту же ночь, а Ричи ждало бы наказание, но все обернулось иначе. Деви осталась в неведении, Анну же не оттолкнула моя природа, а вопреки здравому смыслу разожгла в ней желание быть со мной. Очередная глупость, которая привела нас к катастрофе.

Я слабой рукой налила Адриану новую порцию виски и придвинула к нему бокал.

— Следующей ночью девчонка, начитавшись глупых книг, обратилась ко мне с мольбой разделить с ней вечность. Я понятия не имел, что делать, она слишком много знала, но мне было жаль ее и я знал, какие чувства питает к ней мой брат. Увещевания и просьбы не возымели никакого эффекта, и бедняжка, поняв, что я ничего к ней не испытываю, не нашла выхода лучше, чем выброситься из окна. Все произошло слишком неожиданно, я пришел в себя, когда она, проломив голову, медленно умирала на камнях их сада. И я сделал последнюю, самую главную ошибку.

Хозяин умолк. Чернота его глаз засасывала, словно желала присоединить мою сущность к сонму всех плененных душ.

— Ты обратил ее? — тихо спросила я

— Да. Укусил, дал своей крови, и унес в наше логово, в дом, в подвале которого мы по старой традиции спали в неудобных дурацких гробах. Я думал, что поступаю правильно, что только так смогу заслужить прощение Ричи. И казалось, я его получил. Когда Анна пришла в себя, ее восторгу не было предела. Ей так нравилось, как выглядит ее белая кожа, как сами вьются ее чудесные светлые волосы. Ричи, глядя на нее, забывал дышать. Он был бы счастлив, если бы не мое присутствие рядом, и не ее потребность во мне. Деви, которая тогда жила с нами, совсем не обрадовалась прибавлению в семье. Она сразу сказала, что из Анны ничего не выйдет, что тот, кто решил свести счеты с жизнью, никогда не оценит наш дар. И мудрая Деви знала, о чем говорит. Анну медленно сводила с ума необходимость пить кровь. Поначалу под моим руководством она бездумно утоляла жажду, но затем пришло тяжелое чувство вины, усугубленное тем, что я не мог ответить взаимностью на ее чувства. Она не видела смысла в том, что делает, а когда узнала про необходимость поглощать души, то и вовсе начала считать нас порождениями Сатаны. Ее облик медленно менялся, кожа иссыхала и темнела с каждым новым приступом истерики. Когда мы поняли, что пройдена точка невозврата, и Анна становится тем существом, которое мы называем отверженным, мне пришлось убить ее, пока она не покинула нас и не стала членом стаи кладбищенских гулей.

— Ричи, наверное, возненавидел тебя…

— Мы не общались больше двадцати лет. Деви смогла нас примирить, и Ричи больше никогда не упоминал Анну. Конечно, после этого наши отношения были весьма прохладны. Теперь я знаю, что он так и не простил меня, а затаил обиду и ждал возможности мне отомстить.

— Мне очень жаль, Адриан. Правда, жаль. Но… ведь в смерти девочки нет твоей вины.

— Я убил ее собственными руками. Почти что дважды. Для Ричи этого более чем достаточно.

Я взболтала остаток виски в своем стакане.

— Так значит, поэтому ты и не спешишь открывать Одри правду про души? Про силу, которую они дают?

— Ты же слышишь ее речи? Души могут оказаться последним толчком к началу конца.

— Но как без информации она примет правильное решение? Но даже если Одри так и не захочет пить кровь из людей, то почему бы не оставить ее в покое? Пусть, к примеру, живет в глуши и охотится на животных. Если она будет в мире с собой, то не станет отверженной.

— Ты не понимаешь, Хелла, — мгновенно вскипел Адриан. — Если бы все было так просто! Сейчас при наличии необходимых связей можно получать каждую ночь пакет еще теплой человеческой крови от живых и невредимых доноров. Никаких поисков жертв, никаких морок с устранением их трупов. Совесть кристально чиста, так в чем же подвох?.. Подвох в могуществе и нраве моего племени. Если бы Древние всю свою жизнь пили кровь животных или не забирали бы души, по силе они недалеко бы ушли от новообращенных. Когда один благодаря железной силе воли раз за разом оставляет в живых всех своих жертв, второй без особого сожаления вырезает семьи. И вопрос времени, когда второй решит, что первый уже достаточно пожил на этом свете. Одри останется слаба. Она не сможет защитить ни себя, ни тех, кто ей дорог. А время будет упущено, и назад его не вернуть.