– Это уж точно...

А Яузов, продолжая удивлять знанием еще чего-то помимоУстава, провозгласил в пространство:

– Русская интеллигенция – единственная в мире, котораяабсолютно бесплодна в плане реформаторства... она, ратуя за реформы, всегда имсопротивлялась. Как и сейчас. К примеру, Японию после войны наводнилиамериканскими товарами побольше, чем ныне Россию. Но именно японская интеллигенциявыступила за подъем своей экономики, создала моду покупать только японскиетовары... хоть по качеству похуже американских и намного дороже!.. да-да,покупать импортное стало непристойным! Вы можете в этой роли представить себерусскую интеллигенцию, которую страшит сама возможность сказать «да», когдаможно всегда говорить «нет», тем самым как бы демонстрируя свой изысканный вкуси высокие запросы?

– Да какая это интеллигенция, – возразил Сказбуш,морщась. – Если по одному каналу показать концерт Рихтера, по другому какнаш Степан Викторович сидит, извиняюсь, на толчке, кряхтит, тужится, то всянаша сраная интеллигенция переключит на этот канал.

– Такая страна, – сказал Коган.

Краснохарев хмыкнул:

– Вот он, типичный русский интеллигент!

Яузов вздохнул:

– Уже и Коган – русский интеллигент. А кто ж тогда я?

Министры переглянулись, я объяснил как можно серьезнее:

– Насчет русского... гм, не уверен, но что неинтеллигент – точно. «Русский интеллигент», повторяю для неграмотных, это некласс или нация! Это позиция. Позиция обязательного оплевывания своего ипреклонения перед более сильным. Подается как гордая позиция, но по сути –рабские души... Но с чего начинать? Запреты уже пробовали. Помню, в моемдетстве оперы да симфонии из всех репродукторов... Навсегда отбили охоту кклассике.

Коган сказал в пространство:

– С чего начинать?.. Кто-то предлагал чемоданныйвариант.

Краснохарев строго постучал карандашом по столу:

– Вы тут не намекивайте, не намекивайте!.. Ишь, разнамекивались.Чемоданный вариант – это вообще не тема для разговоров. Нет никакогочемоданного варианта, поняли? А поговорили только затем, чтобы кто-нибудь изнас донес иностранным шпиенам, что Россию опасно загонять в угол. Могем икуснуть.

Коган зябко повел плечами:

– Атомная бомба – это куснуть?

Вечером прошел дождь, в мокром асфальте блестели скудныефонари. Встречные машины пугливо мигали фарами, прижимались к обочине. Если вРоссии две напасти: дураки и дороги, но здесь, в Польше, кроме дорог и дураков,о которых по всей Европе идут анекдоты косяками, еще и дрянные автособственного производства, о которых анекдоты издают отдельными книжками.

Сами поляки в фольклоре Европы все равно, что чукчи России,но если поляк-чукча да за рулем польского автомобиля... Сергей угрюмо крутилруль мерседеса, скорость если и превышал, то не слишком: не так страшенвстречный дурак, как местные полицаи, могут обнаружить при досмотре в салоне ибагажнике кое-что забавное.

За всю дорогу их никто не обогнал, а навстречу попадались,местные авто, рядом с которыми первый «горбатый» запорожец показался быкадиллаком. За спиной Валентина весельчак Дмитрий, похохатывая, началрассказывать, что это единственный автомобиль, который благословил папаримский, ибо только в нем невозможно согрешить, и что в этих автомобиляхникогда не услышишь, как работает мотор: уши зажимают колени...

Рядом с ним молча сидели, блестя черными, как антрацит,глазами, Ахмед и Акбаршах. Оба в костюмах от Версачи, пахнут хорошими духами,безукоризненные зубы, на пальцах кольца с бриллиантами, дорогие часы назапястье. За спиной лежит тщательно упакованный в прозрачную пленку роскошныйбукет цветов из Израиля, даже бирку не оборвали...

Валентин часто встречался взглядом в зеркальце водителя с горящимиглазами Акбаршаха. Если Ахмед – крутой боевик, прошедший выучку в боях по всемуВостоку, успевший что-то взорвать в Ольстере и подстрелить охраняемого ФБРперебежчика среди белого дня в центре Вашингтона, то это совсем еще мальчишка,детский пушок не ушел со щек, во взгляде пугающий Валентина юношеский восторг,готовность каждый миг броситься на амбразуру, чтобы только доказать этимвзрослым, что и он отважный и преданный общему делу мюрид.

Сергей предупредил:

– Здесь чистый участок. И полиции не будет еще с сотнюкилометров.

– Здорово не гони, – предупредил Валентин. –Вдруг где в кустах сидят?

– Поляки? – изумился Сергей.

– С вертолета могут засечь превышение скорости, –не сдавался Дмитрий.

– С вертолета? – изумился Сергей ещебольше. – Что, американцы уже начали платить за базу?

Валентин ощутил, как в наглухо закупоренном автомобилевоздух начал накаляться. Строительство базы идет ударными темпами. За высокимизаборами дни и ночи рычат большегрузные грузовики, видны башни кранов, свысоких вышек по ночам окрестности освещают мощнейшие прожектора, круглые суткичувствительная аппаратура слежения высматривает и снимает на видеопленку всех,кто приблизится хотя бы к забору.

И хотя везде заявлено, что здесь только технический центр,но даже папуасы в Новой Гвинее знают, какой здесь центр. И не удивятся, еслиамериканский мирный трактор из этого центра взлетит наперехват какому-нибудьсамолетику или нанесет ракетно-бомбовый удар по Москве.

Машину слегка потряхивало, чужой странный мир бежалнавстречу. Валентин вжался в сидение поглубже, расслабил могучее тело. Ислам онпринял пять лет тому, когда подолгу гостил у своих друзей в Дагестане. Самсперва полагал блажью, выходкой, но затем ощутил, что на самом деле нравится ихнепримиримость, их злость, их готовность за святое дело какого-то Аллаха идтиза горизонт, до последнего моря или просто отдать жизнь за идею, которую исами-то не понимают толком. Он помнил, что когда слушал старые отцовские песнивроде «Дан приказ ему на Запад...», «Вставай, страна огромная...» или «За рекойзасверкали штыки...», то на глаза наворачивались слезы непонятного восторга,хотелось тоже нестись на горячем коне навстречу вражеским штыкам, и пустьпогибнет, но это красиво, это благородно...

А эти исламитяне и сейчас поют подобные песни. Он встал подих зеленое знамя, толком не понимая ни учения их пророка, ни идей, но лишьповинуясь, зову души, что жаждала чего-то высокого, яростного, ведь по всейРуси одна гниль: хоть политика, хоть церковь, хоть проститутки на экране истраницах газет.

Сергей, что за рулем, принял ислам за время войны вАфганистане. Как стал мусульманином третий русский, Дмитрий, никто не знал, но,похоже, тоже больше из неприятия дряни на каждом шагу, чем потому, что в исламемедом намазано.

Валентин до сих пор помнит загадочные слова муллы Джафара: