– В путь. – Усевшись напротив Эммы, я дал понять, что можно трогаться. – До темноты, скорее всего, не успеть, но ничего страшного, еды у нас достаточно, а ночи довольно теплые. Но я примерно помню, где живет советник, и могу указывать путь.

– Не стоит, – прервал меня Кэрлайл, – дорога мне хорошо известна. Один раз я с другими лекарями, которые обучались врачеванию, бывал в имении мэра Гровера.

Я нахмурился. Это еще что за новости?

– Мэр Гровер серьезно болен, ваше величество, – будто прочитав мои мысли, ответил он. – И я очень сомневаюсь, что с тех пор ему стало лучше.

– Молодых лекарей? – зачем-то переспросил я. – Без опыта и навыков? Но зачем?

– Родственники мэра Гровера уже отчаялись и хватались за любые соломинки. Но безумие не лечится.

Повисла пауза.

– Изумительно, – выдохнула Эмма, чем выразила мои мысли. – Мы едем за советом к сумасшедшему.

Крыть было нечем.

Интересно, знала ли Таис о недуге советника, когда еще тогда, при нашем давнем разговоре, посоветовала мне обратиться к нему.

Наверняка.

В свете переворота, который она затеяла, теперь это выглядело продуманной издевкой.

– Даже безумные иногда говорят дельные вещи, – произнес я, глядя на Эмму. – Мы должны попытаться.

Девушка кивнула.

Сейчас она была бледнее обычного, хотя на ее щеках и пылал болезненный румянец. Кочевая куталась в шаль, будто спасаясь от холода, обнимала себя за плечи и задумчиво смотрела на проплывающие мимо однообразные пейзажи.

– Почему ты не хочешь сказать, что произошло у того ручья? – спустя время не выдержал и поинтересовался я.

Эмма вздрогнула и сильнее обернулась шалью, сделавшись похожей на пойманную в паутину бабочку. Она молчала.

А мое сердце отчего-то ныло так тягостно и тоскливо, будто билось из последних сил.

– Вы ведь слышали мэра лекаря? – заговорила Эмма, не глядя на меня, словно боялась, что я могу рассмотреть нечто, что ей очень хочется скрыть ото всех. – Просто обморок.

– Это ничего не объясняет. Ты проговорилась, что знаешь причину. Ты больна? Только скажи, и я смогу тебе помочь. Когда приедем в имение советника Гровера, можно будет купить лекарства. У нас есть монеты.

Тут я горько усмехнулся.

Хоть деньги у нас были: кошель с золотом всегда висел на всех костюмах, положенных королю. Вдруг захочется отблагодарить верного подданного или просто подать милостыню. Мой отец считал полезным иногда проявлять щедрость перед простым людом.

Я же сейчас был благодарен ему за такую предусмотрительность.

Деньги и вправду полезны, если ты опальный правитель.

– Лекарства не помогут. – Эмма улыбнулась. Улыбка вспыхнула и потухла, оставляя горечь послевкусия. – Не мучьте меня, я не могу рассказать того, в чем сама до сих пор не уверена.

– Вокруг нас без того много загадок, так неужели ты не хочешь раскрыть хотя бы одну из них?

– Очень хочу. – Эмма не лгала. – Но я действительно не могу говорить до тех пор, пока сама не пойму все до конца. Вы мне верите?

Верю ли я? Не знаю.

Кто бы мне сказал еще неделю назад, что я в компании кочевой и королевского лекаря стану убегать из собственного дома, гонимый угрозой смерти, поверил бы? Вряд ли! Уж скорее отдал бы приказ вышвырнуть такого шутника прочь.

Вот и Эмме я ничего не ответил.

Мне лишь хотелось одного: понять, о чем думает эта девушка.

Спустя пару часов я попросил Кэрлайла сделать остановку.

Вначале он не хотел, объясняя тем, что с запада надвигались тучи и нам нужно опередить ненастье, но, видимо, что-то было в моем голосе такое, что заставило его натянуть вожжи, заставляя уставшую лошадку замереть на месте.

Спрыгнув на землю, я огляделся.

Впереди вился пыльной лентой пустой тракт. Сезон оживленной торговли окончен, все меньше повозок трамбуют колесами землю. Купцы всех мастей осели на базарах, чтобы распродать свой товар. Сейчас нам такое было на руку. Нам вообще все давалось слишком просто, и такое положение вещей заставляло напрягаться, начинать думать о затишье перед бурей.

Ощущение беспокойства толкнулось в груди, как бы намекая, что оно все время было здесь, просто я отвлекся.

Я вновь достал из кармана монетку, которую мне вернула Эмма.

Прошли сутки, а я уверенно воспринимал ее оберегом.

Повертел кругляш в руках, удостоверился в том, что металл обычной температуры. Не горячий, не холодный.

Неужели все мое беспокойство зря?

– Поехали, – бросил я лекарю, забираясь в карету.

К имению Гровера мы подъезжали в сгущающихся сумерках, наверное, поэтому некогда помпезный дом показался таким заброшенным. Серые стены с облупившейся во многих местах краской, наглухо закрытые ставнями окна, заросшие диким плющом ворота не давали ощущения, что здесь рады гостям.

А ведь в последний раз я тут был… пришлось даже напрячь память… лет шестнадцать назад. Спустя два года после событий на охоте. И все тут просто сияло роскошью и деньгами.

– Ты точно правильно свернул на развилке? – спросил я у Кэрлайла, выбираясь из кареты.

– Ошибки быть не может, – уверенно ответил он, соскочил с козел и подошел к воротам, подергал за тяжелое латунное кольцо, после чего сказал: – Заперто. И, судя по ржавчине на петлях, ими давно не пользовались.

Я прислушался. За воротами было тихо. Тишина казалась неестественной: не бывает такого, чтобы даже собака не гавкала.

– Подсади меня. – Я поманил Кэрлайла к себе. – Да не смотри так, я, как все нормальные мальчишки, тоже лазил в детстве через заборы. Удивлен?

– Вовсе нет, – покачал он головой, – скорее, не вижу смысла в проникновении на территорию, если там никого нет.

– Вот перелезу – и узнаем, есть ли там кто.

Заросли плюща зашелестели, расползлись в стороны, и в бедро мне уперлось что-то острое и холодное.

– Стой, ворюга! – проскрипел голос с другой стороны изгороди. – Не вздумай бежать, стрела из арбалета догонит. Медленно отойди на три шага и замри.

Я выполнил требование, отошел в сторону и теперь мог хорошо рассмотреть оружие, которым мне угрожали. Арбалет старый, казалось, даже пыль с него только что сдули, но на таком расстоянии даже он мог убить.

– Дальше! – скомандовал тот же голос. – Еще два шага.

Я не успел сделать и одного, когда ногу обожгло болью и арбалетный болт со свистом впился в борт нашей повозки.

К счастью, прошло по касательной, серьезной раны я не получил.

Вскрикнула Эмма, к которой немедленно бросился Кэрлайл, а ко мне из неприметной от обилия плюща калитки кинулась темная тень и, с сожалением завывая на одной ноте, ткнулась в колени.