– Смотрите, не пальните с перепугу, – насмешливо ответил я. – Здесь немцев нет. Показать, в какой они стороне? Вон там, в двух километрах отсюда.

– Наверное, по гауптвахте соскучился, – пригрозил лейтенант, парень моего возраста. – Могу упрятать суток на пять с крысами пообщаться.

– А моим взводом бронебойщиков ты командовать будешь? Валяй! Только немецкие танки с нашими не перепутай.

Я был не командиром взвода, а помощником. Но многие вопросы решал самостоятельно. Взводный, пришедший с недавним пополнением, явно не имел боевого опыта. Поэтому я немного повысил себя в должности.

Лейтенант долго разглядывал мои документы. Возможно, его воинская часть прибыла сменить нас или готовилась какая-то операция. Ему хотелось поговорить со мной, узнать, как обстоят дела на переднем крае, но мешало самолюбие.

– Угостите табачком, если задержали.

Оба патрульных полезли в карманы за кисетами. Я свернул самокрутку, а один из них, сержант, спросил:

– Крепко немец напирает?

– Это мы напираем. Бьем их и в хвост и в гриву. Газет разве не читаете?

– Я тебя серьезно спрашиваю.

По говору я понял, что ребята прибыли откуда-то с Урала, а может, из Сибири.

– Что ты хотел услышать? Вон «рама» в небе крутится. Это немецкий самолет-разведчик «Фокке-Вульф-189». До него километров пять. Крестов не разглядишь, зато он нас хорошо видит. Броня, пять пулеметов, пара штук бомб по сто килограммов. В конце дежурства имеет привычку снизиться. Сбросит «сотки» на приглянувшуюся цель да еще пулеметами причешет. Так что осторожнее с ним.

– А наша авиация?

– Спроси у наркома. Мы ее редко видим.

– С немецкими танками приходилось сталкиваться? – снизошел до вопроса перетянутый портупеей лейтенант.

Расплачиваясь с ним за высокомерие и обещание упрятать меня ни за что на гауптвахту, я ответил с долей язвительности:

– Если с этой железякой столкнуться, от человека лепешка остается. А подбивать подбивали. И легкие Т-2, чешские Т-38 и даже тяжелые танки Т-4.

Я перечислял названия танков, как бывалый бронебойщик.

– Т-4 – машина среднего класса, – показал свою осведомленность лейтенант. – У фрицев нет тяжелых танков.

– Вам с горы виднее. Если для вас двадцать три тонны, броня-полусотка и пушка 75-миллиметровая пустяк, то фрицев вы шапками закидаете. Разрешите идти, товарищ лейтенант? Мне в санчасть на полчаса надо, контужен был недавно.

Лейтенант вернул документы, а меня придержал за руку сержант:

– Постой, успеешь в свою санчасть. Пробивают ваши ружья их броню?

– Лобовую – нет. Целимся в гусеницы, смотровые щели. Хорошо, если фрицы борт подставят. Там броня тоньше. Километрах в полутора отсюда два сгоревших Т-4 стоят. Это мы их уделали. Сначала пулями продырявили в нескольких местах, затем гранатами и бутылками с горючей смесью добили. Пришлось близко подпускать, иначе не возьмешь. Четверо наших погибли, ну и раненые, само собой.

– Медаль за них получил?

– Нет. Сейчас мало кого награждают.

– У нас в полку тоже рота ПТР имеется. Но все как-то больше на артиллерию надеются. Про новые пушки ЗИС-3 не слыхал? За километр немецкие танки берут.

– Наумов, болтай меньше, – осадил своего подчиненного лейтенант.

– В общем, ребята, лучше на себя надейтесь. Пушки – это хорошо. Но их минометным огнем так накрывают, что через полчаса, глядишь, стрелять некому. Окопы поглубже, голову не терять, и не забывайте про бутылки с КС, то бишь с горючей смесью. Очень эффективная штука. Не зря фрицы их «коктейлем Молотова» прозвали.

– А противотанковые гранаты?

– «Ворошиловские килограммы»? Тяжелые они, далеко не бросишь.

Поговорили. Недовольный лейтенант буркнул на прощанье:

– Бери правее и меньше шатайся. А то на другой патруль нарвешься. Те с тобой церемониться не будут.

Возможно, он переживал, что мало награждают, и я успокоил его:

– С такой бдительностью вы орден получите. Если доживете…

Зря я последние слова сказал. От злости, дурацкого самолюбия. Но и лейтенант хорош. Нос дерет, как генерал.

Часа два мы провели с Симой. Землянка была занята, отправились прогуляться в лес. Зашли на десяток минут в санчасть, проведали Родьку Шмырёва и его помощника. Я передал им ломоть сушеной дыни и пачку махорки. Ребята чувствовали себя неплохо. Родион готов был хоть сегодня вернуться во взвод. Его напарник никуда не торопился и жаловался на боль в голове.

– За подарки спасибо, – улыбался Родька. – Но узбеки нас не обидели. Каждый пакет с подарками получил. Красное вино два раза давали, говорят, для крови полезное. Рисовую кашу молочную. Рис белый-белый, я две порции умял.

В лесу было много людей. Наткнулись еще на один патруль возле замаскированных гаубиц. Судя по количеству, развернули целый полк. Мы с трудом нашли укромное место, где нам никто не мешал.

Когда я провожал Симу до санчасти, она с заметной тревогой сказала:

– Наступление готовится. Нам приказали оставить у себя только тех раненых, которые в ближайшие дни выписываются. Остальных отправляем в санбат или госпиталь.

– А мои бронебойщики?

– Тоже выпишем через пару дней. Родион молодец, не ноет. А тот, второй, косить пытается. Просил в санбат или госпиталь лечиться отправить. Наш хирург его осмотрел: «Не дури, парень. Ты в порядке. Или медвежья болезнь перед наступлением?» Тот носом шмыгает, размяк, как кисель.

– Хорошо, что наступление, – бодро сказал я. – Лучше, чем убегать.

Сима глянула на меня, как на больного, покачала головой:

– Чему ты радуешься? Не видел наши наступления? Соберут толпу, и вперед. Не знаю, сколько в атаках гибнут, но раненых сотнями везут. Мы их обрабатываем, в санбат или госпиталь отправляем, а многие здесь же и умирают. Береги себя, ради бога!

– Мне и мать так в письмах пишет.

– Ты мне такой же близкий. Не могу представить, что с тобой плохое может случиться. Если получишь даже мелкую рану, иди сразу к нам. Имеешь право. Не играй в героя.

– Ладно, – согласился я. – Сразу прибегу.

– Не дури, я серьезно говорю.

Уже никто не сомневался, что предстоит наступление. Судя по всему, крупное. На переднем крае дежурили артиллерийские наблюдатели, без конца появлялись представители разных частей, в том числе танковых. Дважды проскальзывали ночами в немецкий тыл разведгруппы.

Примерно 8 мая нас неожиданно сняли с позиций и отвели километров на пять в тыл. Кто-то радовался: глядишь, отдохнем немного. Но отдохнуть и отоспаться дали всего сутки. Затем началась суета. Срочно пополняли роты до полного состава. Нас частично переодели. Сменили протертые шаровары, совсем уж ветхие гимнастерки, дырявые ботинки. Выдали плащ-палатки.