– Раз хочешь, то шагай, – с усмешкой проводил меня комбат. – Часов в одиннадцать чтобы на месте был. Управишься за это время?

– Так точно, – козырнул я.

Слишком торопился. Даже не успел обидеться на двусмысленные оскорбительные для Симы намеки комбата. Ступак опять был выпивши, что с него возьмешь! Хорошо хоть про дзот больше не напоминал.

Увидев Симу, я заулыбался в полный рот, как в разговоре с комбатом. Выглядела она по-другому. Вместо белого халата на ней была туго затянутая воинская юбка, сапожки и гимнастерка с сержантскими петлицами. Я сделал движение, чтобы обнять ее (ведь она сама хотела этой встречи), но девушка отстранилась:

– Не надо. Лишнее это, на людях обниматься.

– Ну, пойдем тогда прогуляемся.

На нас с любопытством смотрели санитары и легкораненые, проходившие лечение в полковой санчасти.

– Устала я, – без всякого выражения проговорила Сима. – Ночное дежурство и после целый день на ногах.

Может, как солдат я уже был далеко не новичком, но с девушками обращаться не умел. Не слишком задумываясь, ляпнул:

– А чего ж тогда приглашала?

Санитарки и бойцы при этих словах насторожились, вытянули шеи, ожидая продолжения. Сима покраснела:

– Я вызывала к нашему хирургу. У вас было сотрясение мозга, необходимо пройти обследование. Вдруг какие осложнения? Но вы поздно явились. Подойдите завтра с утра.

– Я завтра не смогу. Кроме того, я хотел узнать…

Сима уже поворачивалась, чтобы уйти, но один из раненых, мужик в возрасте, раздувая самокрутку, добродушно заметил:

– Чего до завтра ждать? Пойдите, поговорите. Парень хороший, за два километра сюда торопился.

Здоровенный конопатый санитар, хорошо откормившийся при санчасти, хихикнул. Сима покраснела еще больше:

– Пойдемте, Коробов. Что вы хотели узнать?

Мы молча отошли от любопытных глаз, и Сима неожиданно обрушилась на меня:

– Зачем ты цирк устроил у всех на виду? Приглашала я его! Очень было нужно. Теперь сплетни пойдут.

– Перестань, Сима. Я очень хотел тебя увидеть. Как узнал, сразу прибежал.

– Мог и сам без приглашения зайти. Или дел много? Зиночку свою никак не забудешь?

Юность легкомысленна, как мотылек. О Зине, с ее дурацким «би-би» и необходимостью таскать на свидания ворованные продукты, я уже забыл. Иногда всплывало в памяти обнаженное женское тело рядом со мной, но я старался об этом не думать.

Сима мне нравилась. Небольшого роста, светловолосая, она смотрела в санбате на меня, словно чего-то ожидала. Я тоже ее вспоминал, временами жалел, что у нас ничего не получилось. Потом начались бои, гибли товарищи, и сам я оказывался на краю смерти.

Жестокость и кровь войны отупляют человека. Постоянное ожидание, что старуха с косой не сегодня завтра догонит тебя, наполняло голову какой-то безнадежной пустотой. Лишь ночью, в минуты затишья, в землянке или дежуря в траншее, приходили воспоминания о матери, всех других близких мне людях. Изредка вспоминал Симу, стройную, улыбавшуюся мне санитарку. Считал, что все уже в прошлом и судьба никогда не сведет нас вместе.

Но у судьбы свои законы. Мы снова встретились, и я хотел сказать девушке что-то приятное, пусть даже соврать:

– Я про тебя все время думал.

– Даже когда ночью через речку по тросу перебирался? – насмешливо спросила Сима.

– Нет, тогда не думал. Ждал, когда мина сверху свалится. И вода со льдом, как кипяток, обжигала.

– Жора Крупин живой? – уже спокойнее спросила она.

– Живой. В шестой роте служит, вместе со мной.

– Не хотел он выписываться. Боялся.

– Я тоже не герой. Брата убили, не мог больше отлеживаться.

– Слышала про тебя. Твое отделение два танка подбило. Правда, наградами что-то обошли.

– Я ведь не капитан и даже не лейтенант. Носил бы «кубари» или «шпалы», может, и ты бы меня по-другому встретила.

Моя язвительность чуть не прервала наше едва начавшееся свидание. Сима уловила намек на какие-то свои прежние отношения с одним из офицеров. Едва не убежала, но я успел перехватить ее руку.

– Прости, Сима, – опомнился я.

– Дурак ты, Андрей. Вернее, мальчишка и взрослеть не хочешь.

Какое-то время шагали молча. Пауза затягивалась. Не зная, о чем говорить с девушкой, рассказал, как переправлялись по тросу через ледяную речку Рачейку, а вокруг взрывались мины и хлестали, как кнутом, пулеметные очереди.

Нет, я не хвалился. И Сима это поняла. Мы уже держались за руки, и она с сочувствием сказала:

– Какое время нам досталось! У тебя брата убили, друзья гибнут. А у нас недавно санитарке ногу миной оторвало. Так плакала, пистолет просила, застрелиться хотела. Знает, что за жизнь у нее без ноги будет. Никому не нужна.

– Ты теперь медсестра? – перевел я разговор на другую тему.

– Да. Я ведь до войны медучилище в Саратове не успела закончить. Когда папу убили, со второго курса ушла и на фронт попросилась. Обманула военкома, иначе он бы доучиваться заставил, мне всего полгода до выпуска оставалось. Вот, опыта немного набралась, сдала экзамен в сануправлении, направили в санчасть.

Я промолчал, а Сима сказала, глядя на меня:

– В ваш 328-й полк попросилась.

По сути, это было признание, что она хотела быть рядом со мной, но как реагировать, я не знал. Снова возникла пауза, затем оба засмеялись, и я обнял девушку за плечи.

Мы целовались, сидя на траве. Я пытался расстегивать пуговицы на ее гимнастерке. Когда почувствовал под ладонью упругую грудь, уже не мог сдержаться. Сима тоже тяжело дышала и вздрагивала. Потом вдруг отстранилась:

– Андрюша, я ведь именно в твой полк попасть хотела.

– Я понял…

– Что ты понял? До тебя все доходит с опозданием.

Она застегнула гимнастерку и поцеловала меня в губы.

– Хватит на сегодня, я же не за этим тебя звала. Думаешь, просто было решиться? Ты же сам не догадался меня найти.

– Не догадался. Но сейчас нашел, и мы будем вместе.

Огромная долгая война лишь набирала в ту весну свои обороты, но мы не думали о ней. Впервые за много месяцев мне было хорошо.

Первое мая 1942 года мы безвылазно провели в окопах. Ждали, что немцы устроят нам какую-нибудь гадость. Но с вражеской стороны нас поздравили через радиоустановку с Днем солидарности трудящихся. Знакомый голос без акцента сообщил, что в немецких траншеях находятся такие же трудящиеся, которые временно оставили свои рабочие места, чтобы изгнать большевиков и освободить народы Советского Союза.