Я притормозила у пешеходного перехода и услышала дребезжание металла под пассажирским сиденьем. Протянула руку, нащупала край металлической коробки с ключами, которые так и не успела вернуть на положенное место.

Словно знак. Словно Сэди позвала меня по имени. И все призраки напомнили мне, где он, мой дом. Напомнили о том, сколько еще у меня причин остаться.

* * *

«Шиповник» стоял в трех кварталах от воды, в ряду построенных вплотную друг к другу одноэтажных домов с засыпанными галькой дворами вместо газонов. Одно время в их домах жила колония художников, но сейчас эти дома, странные и вместе с тем своеобразные, служили дачами на лето или на длинные выходные весной и осенью — и редко выставлялись на продажу.

Проще простого было представить, что именно такое место могла бы выбрать моя мама в другой жизни. Отсюда она носила бы свои принадлежности на Брейкер-Бич, а потом возвращалась домой и продолжала работу — отправляясь в путь на машине, она наверняка воображала себе именно такую жизнь. Вместо той неслаженной и нестройной, которую вела — с работой в галерее, заботами обо мне и рисованием только в благоговейной ночной тишине. И необходимости разрываться между двумя мирами, одним перед ней, другим в ее голове, который она вновь и вновь пыталась открыть.

Но позволить себе такой дом, как эти, она все-таки не могла.

Компания Ломанов перебила ближайшее предложение о покупке этой недвижимости, повысив цену почти на треть и тем самым компенсируя свои планы сезонной сдачи в аренду, но, несмотря на это, сделка окупилась. Близость к центру города, расположение на исторической улице, а также ореол места, где когда-то создавались знаменитые стихи и другие произведения искусства, искупали такие недостатки, как теснота и отсутствие красивых видов.

Подъездных дорожек здесь не было — только дома, слегка отодвинутые от тротуара и расположенные полукругом, с уличной парковкой по принципу «кто первый, тот и занял». У нас эти дома проходили под названием «бунгало», но лишь потому, что никто не стал бы платить такие деньжищи за дачный домик.

В отличие от Доналдсонов, Кэтрин Эпплтон с друзьями правил не соблюдали: ключа в почтовом ящике, как было условлено, не оказалось, передняя дверь осталась незапертой. Неудивительно, что кто-то побывал в доме накануне ночью. У меня уже начинало складываться убеждение, что тот, кто шляется по объектам, просто выбирает легкую добычу. Сломанный замок на окне в «Голубой мухоловке». Наружный электрический щиток в Брейкерсе. И хроническую неспособность Кэтрин Эпплтон запирать дверь. Лишь для одного дома я так и не смогла разгадать способ проникновения — для «Закатного приюта».

Клининговой компании было назначено время ближе к середине дня, все равно нового заезда в ближайшую неделю не ожидалось, но зрелище внутри оказалось еще хуже, чем я предчувствовала.

Время близилось к полудню, а в доме было сумрачно — шторы наглухо задернуты, по углам мусорные мешки. Гостиную оставили в таком виде, будто в ней проводили спиритический сеанс. «Ну и ну!» — вырвалось у меня, я провела пальцем по кухонному столу, отдернула руку, вытерла сбоку о джинсы. Ключ валялся посреди кухонного стола, рядом с заламинированной папкой, где, должно быть, накануне вечером они нашли мой номер телефона. Загадка, как их угораздило не заметить порядок выселения.

Мне попались на глаза свечи, о которых упоминалось в телефонном разговоре: одна все еще горела на кухонном подоконнике. Я наклонилась и задула ее. Остальные свечи сосредоточились в гостиной, сгрудились на приставных столиках и каминной полке, словно для некоего оккультного ритуала. Рассчитывать на возвращение залога за уборку они никак не могли.

Я уже просматривала контактную информацию на своем мобильнике, чтобы отправить по электронной почте письмо человеку, арендовавшему этот дом, и сообщить, в каком состоянии оставила чужую недвижимость его дочь, когда заметила на журнальном столике пачку двадцатидолларовых купюр. И представила, как постояльцы открывают бумажники, обеспечивая себе тем самым отпущение грехов. Как будто деньги отменяют любое пренебрежение.

Распустив купюры веером, я поняла, что сумма больше, чем я запросила бы сама. Потом удалила начатое электронное письмо и вместо этого позвонила в клининговую компанию.

— Отмените сегодняшний выезд в «Шиповник», — попросила я.

Затем направилась к чулану возле прачечной за всем необходимым для уборки. Сняла с постелей белье, бросила его в стиральную машину и, пока оно крутилось, принялась отмывать кухню.

С учетом состояния, в котором я нашла дом, времени понадобилось не так уж много.

Гаража при доме не было, но здесь машины выстраивались у бордюра вдоль нескольких кварталов, до самого центра города. Никто не заметит среди них еще одну. Я кивнула сама себе, внося в дом последние из своих вещей.

Так будет в самый раз.

* * *

Я поставила ноутбук на кухонный стол, подключилась к вайфаю и отправила Гранту письмо насчет сообщения, оставленного ранее в голосовой почте. Тон был официальным, подробности — только по делу, ничего, кроме фактов и цифр, в описаниях проблем с объектами. Я известила его о незапирающемся окне в «Голубой мухоловке», об утечке газа в «Закатном приюте», о порче имущества в «Конце тропы» неделей раньше и о жалобе Доналдсонов на проникновение в дом. В завершение я спрашивала, хочет ли он, чтобы я устранила проблемы и представила отчет.

Я сообщила даже об отключениях электроэнергии в его личных владениях. И добавила, что ему, возможно, стоило бы обратиться к кому-нибудь по этому поводу, оценить масштабы проблемы и решить, что предпринять.

Затем я задернула шторы и открыла на ноутбуке папку, в которую скачала снимки Сэди. И принялась перебирать, листать их. Искала то, чего не заметила в первый раз. И твердо верила, что с ней случилось что-то ужасное. Я кликала снимки один за другим, повторяя ее путь на протяжении нескольких недель, предшествовавших ее смерти.

У полиции теперь тоже был доступ к ним, но детектив Коллинз, похоже, сосредоточил внимание лишь на том, чего не было на снимках. Тогда как Сэди показывала то, что существовало прямо здесь, — мир, увиденный ее глазами.

Там, где она смеялась вместе с Лус. Где был Паркер у бассейна. Панорама утесов, на которых она побывала как минимум однажды. Тенистая горная дорога со светом, просачивающимся сквозь навес из листьев. Брейкер-Бич на рассвете и прохладно-розовое небо.

На следующем снимке Грант и Бьянка стояли бок о бок в кухне, как раз поднимая тост. Бьянка с открытым и счастливым лицом смотрела на Гранта. Вокруг глаз Гранта разбежались улыбчивые морщинки, он пристально вглядывался в незваных гостей.

А потом — Коннор. Коннор в лодке, загорелый, с голым торсом. Этот снимок выбивался из общего ряда. Я несколько раз возвращалась к нему. Тень Сэди падала поперек его груди. Светлая прядь легла наискосок через объектив, когда Сэди наклонилась над ним.

Я увеличивала темные очки Коннора, пока не увидела отражающуюся в них Сэди. Ее голые плечи, черную бретельку купальника, упавшие на лоб волосы и выставленный вперед телефон, на который она снимала Коннора, не подозревающего об этом.