говорит Камилла. — Ненавижу! — уже громче, не обращая внимание на то, что открылась дверь. — Сходни! Хочу, чтобы ты сдох! — кричит и заносит шприц прям над грудью Адама.

В этот же момент Павел Александрович отталкивает Камиллу от кровати Адама, а я ловлю ее и выкручиваю руку. Очень сильно выкручиваю, Камилла вскрикивает. Я едва подавляю желание стукнуть ей сейчас по локтю, чтобы сломать там все. Опускаю ее сперва на колени, потом укладываю на пол, лицом вниз.

Дядя Паша нажимает кнопку вызова персонала и поворачивается к нам.

Он тяжело дышит, возраст. Как бы его самого приступ не хватил.

— Ничего себе, ты боевая девочка, — удивленно произносит он, поднимая с пола шприц.

В этот момент залетает в палату медсестра и просыпается Адам.

— Ада? Крестный? Камилла? — по мере того, как он обращается к нам, его глаза превращаются в огромные блюдца. — Что случилось?

— Вызови охрану и этот шприц в мой кабинет! — приказывает Павел Александрович. — Ну и женщин ты себе выбираешь, Адам. Одна убить пришла, вторая спасать.

Камилла затихает, вообще никаких движений с ее стороны. На всякий случай проверяю, жива ли она там. Жива, но в какой-то прострации.

А потом заходит охрана, забирают из моего захвата Камиллу и дальше все завертелось.

Приезжает Руслан Русланович, разговаривает с Павлом Александровичем и Адамом. Просит не передавать дело в полицию. Я, конечно, за то, чтобы ее закрыли, но не встреваю и молчу.

Потом находят ту санитарочку, которая за деньги провела Камиллу прям до самой палаты. Конечно же плакала и ссылалась на твоих деток, которых поднимает сама, без мужа, без родных.

Через час становится тихо. Мы с Адамом одни в палате.

— Испугалась, маленькая? — гладит меня по голове мой Викинг.

— Боялась, не успеть подняться по этой чёртовой лестнице, — прижимаюсь к нему еще плотнее.

Все, как и хотела, лежу у него под крылышком и дышу родным запахом.

— Моя отважная Сливка, — целует в макушку любимый мужчина.

Глава 37. Из мыслей Адама

— Все забрал, Адам? Точно ничего не оставил? Нельзя. А то вернешься — примета такая, — причитает дедушка Лука.

— Дохлый, ты давно в приметы стал верить? — уже рычу на брата. Он пятый раз спрашивает, не забыл ли я чего.

— Просто не хочу, чтобы ты возвращался сюда.

— Поехали уже домой. К сыну хочу.

Лука приехал за мной один. У Марка болит горло, решили, что он дома меня встретит. Вместе с Адой. Она там решила мне пир на весь мир приготовить.

Уже звонила, спрашивала, почему так долго. А мне швы снимали. Сперва говорили завтра приехать, но прям перед выходом предложили сегодня. Лука угарает, что это его примета "не возвращаться" сработала.

После того случая с Камиллой, Ада стала какой-то гипер-паникершей. Не ответил с первого раза на звонок — нервничает, долго не отвечаю на сообщения — пишет еще сто штук. Жду, когда успокоится. Перенервничала моя девочка.

Пока брат тащит мои котомки к машине (говорит, что мне нельзя тяжести носить), иду и наслаждаюсь воздухом. Дышу так глубоко, насколько получается вдохнуть. Скоро уже весна. Нет, ей еще не пахнет, но календарь говорит именно об этом. Иногда такая мелочь — оказаться на улице после недельного заточения- может принести столько радости и восторга.

Да и вообще, я как будто к жизни по-другому стал относиться. Более осознанно и ответственно.

Мне есть для кого жить.

Они встречают меня плакатами. Уже на первом этаже возле лифта на листке А4 написано "Папа, с возвращением" и нарисован зеленый воздушный шарик. Он, кстати, всегда выбирает именно зеленый шар.

Аккуратно отрываю лист и с ним захожу в лифт.

В лифте такой же листок А4. "Поднимайся скорее, мы тебя ждем" и куча сердечек.

Улыбаюсь от всей души, а Лука фотографирует меня. Эту записку тоже снимаю. Не оставлю же я ее, чтобы кто-то левый думал, что это его ждет моя семья.

На двери в мою квартиру лист формата А3. Подготовились.

"ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СЧАСТЛИВУЮ ЖИЗНЬ"

Звездочки, нарисованные рукой моего сына. Отпечатки губ Ады.

Тяну руку снять и этот плакат. Никогда не выброшу.

— Стой! — Одёргивает меня Лука. — Фото на память.

Даже не сопротивляюсь. Я хочу, чтобы эти моменты были не только в памяти, но и на цифре.

Звоню в дверь.

— Папкаааа! — слышу за дверью крик сына.

Волшебный обед. Не только потому что вкусно. Потому что мои родные рядом. Звал дядю Пашу, но он чуть ли не открестился от меня. Говорит, что на полгода вперед со мной навидался.

— Пап, а ты так и будешь с банданой ходить? Ты теперь рокер? А мотоцикл купишь?

— Если он купит мотоцикл, я твоего папу прибью, — мило улыбается Ада моему сыну.

— Просто под банданой у меня шрам. Он еще не зажил до конца. Выглядит не очень красиво, честно говоря. Поэтому не хочу тебя пугать.

— А как покушаем, ты мне покажешь? Я после еды не забоюсь.

— Даа, после такой еды и умереть не страшно, — вставляет Лука, за что получает от Ады полотенцем.

Марк хихикает. Я улыбаюсь. Ада бурчит что-то под нос, а Лука притворно потирает "побитое" плечо.

Лука собирается, предлагает отвезти Аду. Я хочу сказать, что она никуда не поедет, но Ада меня опережает.

— Лука, я как раз хотела тебя попросить. Погуляешь с Айком?

— Нормально ты придумала. Ты остаешься в тепле и уюте, а я, значит, на холод. Вы решили меня сегодня заэксплуатировать? Конечно же я погуляю, — даже не дав нам вставить слово, соглашается брат.

Уже когда еле-еле уложив Марка, мы выходим с Адой из детской, я обнимаю ее со спины и прижимаю к себе. Она откидывается на меня и глубоко вдыхает.

— Я тут решил, маленькая, — веду носом по ее щеке, шее, — Что ты теперь будешь жить здесь. Завтра привезем