Но пришел час, и я решила: все, больше так не могу. Если хочу себя сохранить, надо уходить, жить одной. Личные взаимоотношения с Александром Александровичем, с которым мы прошли вместе по жизни двадцать лет, дали трещину. Возникло желание расстаться.

И вот на двадцатом году работы в ансамбле я сказала: «Шура, я готова работать вместе с тобой и дальше, только давай поменяем афишу, мне до смерти надоело, что на первом месте ансамбль, давай напишем: «Александр Броневицкий, Эдита Пьеха и ансамбль». Но он уперся: «На первом месте должен быть ансамбль!» И тогда я поняла, что надо уходить. Перед тем как объявить Броневицкому о своем решении, со многими советовалась: «Что со мной будет?» – «Будете петь в кинотеатрах, перед сеансами», – отвечали мне. «Хорошо, но пусть объявляют: «Выступает Эдита Пьеха».

Когда я сказала, что ухожу, Сан Саныч не мог в это поверить, он всерьез считал, что я не смогу работать одна: «Без нас ты погибнешь!» – «Я не погибну, я буду, меня публика полюбила, признала, поэтому мне не страшно». – «Ну, увидим. Время рассудит!» – сказал он. И время рассудило.

30 июня 1976 года состоялся последний мой концерт с «Дружбой». Местью Броневицкого мне стал полный разрыв наших творческих отношений. Он вел себя как ребенок, у которого отняли игрушку, – растерялся и уже не был прежним Броневицким, а я все-таки осталась Пьехой. Ансамбль «Дружба» остался с ним, и он взял новую солистку, но сделать из нее вторую Пьеху у него не получилось.

От редактора:

В качестве смыслового дополнения хотелось привести здесь очень ценные воспоминания об Александре Александровиче Броневицком его брата Евгения.

«Сжигающая Сан Саныча энергия, не находящая своего воплощения в рамках работы, в рамках выбранного жанра, требовала перемен. Хороших советчиков вокруг него не было. Два придворных – Вильдавский и Буданицкий, которых он очень любил и к мнению которых прислушивался, ничего путного Сан Санычу насоветовать не смогли. Первый, в конце концов, бросил барабаны и стал теперь успешным банкиром в Москве, второй эмигрировал в США и счастливо умер в Нью-Йорке.

Одним словом, Сан Саныч стал где-то в году 1976-м «психовать». Он чувствовал сильное желание сломать устоявшиеся рамки, но был «дитя своей страны, эпохи и Ленконцерта». Своё внутреннее жжение и недовольство он обратил на ближайшего ему человека – Эдиту Станиславовну Пьеху. С одной стороны, он стал беспредметно придираться к ней в творческом плане, с другой – как сумасшедший ревновать.

Всегда Эдиту Станиславовну провожали мужчины. Может быть, внешне красивее Сан Саныча. Может быть, это вызывало у него какую-то ревность. Он даже во Францию ездил к ней. Так, инкогнито, чтобы, не дай бог, она его там не видела. Вы знаете, ревность, по-моему, в каждой семье есть.

Сан Саныч был с нею груб, когда он заставлял делать то, что она не хотела делать. А он был прав. Они очень разные люди. Два упрямых человека. Не нашли в конце совместного проживания какие-то общие точки соприкосновения, компромисс. И, к сожалению, не могли найти.

Он человек бескомпромиссный. Да и она тоже.

Она ему предлагала: «Давай я останусь работать, и всё будет по-прежнему. Только мы не будем мужем и женой». В этом смысле она была более последовательной и, может быть, более мудрой, чем он в то время. А он категорически: «Я с тобой работать не буду. И ты без меня пропадёшь». Он думал, что он её, может, этим удержит.

Он с ней мало репетировал, практически не обращал внимания на неё, он только с ансамблем занимался, как бы показывая, что она здесь лишняя. Это было очень обидно. Я работал тогда с ними и наблюдал их предразводное, такое жуткое состояние.

Она хотела всё-таки сохранить коллектив. Но потом, когда она поняла, что бесполезно, она на все плюнула, ушла. Вскоре вокруг неё образовались музыканты, которые были способны восстановить то, что сделал Сан Саныч. А потом и композиторы принесли песни, и она моментально вспорхнула на ту же самую высоту, на которой была с Броневицким, и даже выше. Ну, личность. Красивая женщина, с оригинальным голосом.

В январе 1976 года в Ленинграде состоялся «Творческий вечер композиторов А.Броневицкого и В.Успенского». Тогда Эдита Пьеха впервые, а возможно, и единожды, исполнила новые песни Сан Саныча «Это не любовь» и «Осень». После развода она их не пела, не звучали они и в «Дружбе». Видимо, Броневицкий писал их специально для Эдиты, это было что-то личное, поэтому ни Троицкий, ни Романовская их не исполняли. В том же году с оркестром Ленинградского радио п/у А. Кальварского (уже не с Броневицким) Эдита Пьеха записала «Прощальную песню».

Разрыв творческий был тесно связан и с концом наших личных отношений, но если с ансамблем все получилось несколько неожиданно, то кризис семейный назревал долго. К 1976 году мы практически не жили как муж и жена, и длилось это с 1973 года. Я не интересовала его как женщина. Да и мне самой казалось, что не стоит искать приключений, просто понимала: наша любовь с Броневицким прошла, и этого не изменить. Но судьба подкинула неожиданную карту: Сан Саныч привел в наш дом сотрудника КГБ Геннадия Шестакова. Он был младше меня на семь лет, но эта разница в возрасте совсем не чувствовалась. В отличие от Броневицкого, он умел ухаживать за женщинами. Какая страсть была в его глазах. Как красиво он это делал! Конечно, я не смогла устоять, хотя с завидной регулярностью слышала от окружения разного рода намеки, сводившиеся к одному: «Это не твой человек, он не для тебя!», «Не нужно с ним связывать жизнь…». Но надо знать мой характер, чтобы понять – подобные «советы» никогда не брались мной на заметку. Всегда стремилась оценивать жизнь и людей, только руководствуясь своими собственными представлениями и интуицией. Забегая вперед, скажу: окружение было право, но такова женская природа – когда сердце покорено кем-то, разум и интуиция бессильны. Нам суждено пройти печальный путь ошибок до конца, чтобы понять, в чем мы ошибались. Иначе никак.

Тем не менее тогда, в 1976 году, встреча с Шестаковым стала тем главным стимулом, что подтолкнул меня на разрыв с Александром Александровичем. Жалею ли я об этом сегодня? Да, другое дело, что и наши отношения с ним к тому времени зашли в абсолютный тупик. Я так ему и сказала: «Шура, я ухожу к Геннадию. У меня нет больше сил терпеть твои измены и ревность. Хочу, чтобы кто-то обо мне заботился – приносил после концерта стакан чаю, укрывал ноги пледом. Думаю, мы могли бы остаться друзьями и продолжать вместе работать…» – «Нет, дорогая, этого не будет!!! Даже не надейся!!! – заорал Броневицкий. – А без меня ты никто! Через месяц тебя забудут!»