Мне было интересно, я никогда настолько подробно не изучала мужское тело. Иногда хихикала, чувствуя, как Кир вздрагивает от моих касаний и с нетерпением ждет продолжения. Как отводит руку, когда нет сил терпеть, как набрасывается, переворачивает на спину и входит, посылая к чертям всю сдержанность. Тогда начинается бешенная гонка за удовольствием.

— Как это?

— Что? — устало откликается он, прижимая меня одной рукой к себе.

— Ну, вот это? Когда все заканчивается? Ты так кривишься, как будто больно.

Кир расхохотался.

— Это и больно и сладко и мучительно, и невыносимо приятно. Это не описать, надо почувствовать самой. Ты никогда не испытывала такого после близости?

Я грустно помотала головой. Наверное, я думала, что никогда не почувствую этого рядом с Андреем, потому что он не мой мужчина. Но с ним часто было просто больно. Ни о каком невыносимом удовольствии даже речи не было.

С Киром я верила, что могу испытать, однажды…

Он поцеловал меня в уголок губ и уже через несколько минут задышал ровно и глубоко. А мне не спалось, мысли тревожно носились в голове, подгоняя исполнить задуманный план. Мне не нужно сейчас еще больше привязываться к дому, к братцу. Это все задержит меня, снова поставит под угрозу. А я не хочу! Не хочу всю жизнь дрожать!

Аккуратно высвободилась из объятий Кира и спустилась с чердака на кухню.

Проходя мимо спальни Мари, я остановилась. С момента возвращения я не виделась с ней. Слышала голос, крики, даже постукивания каблучков по лестнице, но она единственная ко мне не заходила, чтобы поинтересоваться здоровьем.

На кухне неожиданно столкнулась с Сергеем, поспешно запахивая халат и перевязывая поясом. Отчим окинул меня от макушки до носков и хмыкнул. Я только тогда поняла, что надела на себя халат Кира, сдав нас с головой.

— Я только попью и уйду.

Сергей молча налил воды в стакан и передал мне. Я выпила, но уйти не смогла.

— Почему не спите?

— Бессонница, — поморщился он, тоже отпивая из своей чашки. — Не буду спрашивать, почему не спишь ты. Догадываюсь.

Я покраснела, отставив бокал к раковине.

— Пойду, пожалуй.

Быстро развернулась и сбежала от Сергея. Меня волновал его взгляд, в нем скользила какая-то невысказанная тоска, которой я не замечала раньше. Я вообще многого не видела, пока Андрей не раскрыл мне глаза на происходящее.

Значит, теперь мне надо узнать, были ли какие-то чувства еще и у Сергея с моей матерью.

Два следующих дня были отвратительными. Я столкнулась с Мари и ожидаемо получила от нее кучу гадких слов в свой адрес, пока не вышел Сергей и не заткнул ее весьма в грубой форме.

Мари вздернула подбородок, смерила его презрительным взглядом и ушла к себе. Но в следующие разы мачеха цеплялась ко мне, когда отчима не было рядом, а я не могла найти в себе силы дать ей отпор.

В колледж боялась идти из-за Кота и его отца. Сергей пообещал, что никакого с их стороны давления не будет.

— Вы не можете этого обещать, — возразила я, сидя напротив отчима, разделенная обеденным столом. — Уверена, Андрей уже ножи точит, чтобы воткнуть их в меня до того, как я напишу доверенность на вас!

— Я отказался.

— Что? — я не расслышала и не поняла его внезапно глухой голос.

— Я отказался от управления компанией. Официально, с заверением у нотариуса. Теперь, как ты понимаешь, я даже имея доверенность, не смогу управлять активами.

— А если доверенность будет на Кира? — я сболтнула раньше, чем успела подумать, что своими словами снова запущу гонку на выживание.

Отчим прищурился, внимательно изучая моё лицо, а на нем наверняка уже отразился испуг и сожаление за длинный язык. Но он кивнул, соглашаясь, а потом добил меня фразой:

— Только не торопись. Пусть всё успокоится, и Андрей потеряет бдительность. Да и вам с Киром нужно ближе узнать друг друга, прежде чем бросать его в жернова.

Тут я не могла не согласиться. Спешить точно не хотела и не могла, я уже предусмотрела этот ход событий, передавая доверенности бабе Гале. Вот только не думала, что Сергей ради моей безопасности откажется от гонки за наследством.

— Спасибо, — тихо проговорила я, как в столовую вихрем влетела мачеха, с порога начиная орать на мужа.

Теперь мне стало понятно ее раздражение на Бражникова, ее злость и неприкрытое хамство. Я знала, что у Сергея есть свой бизнес, еще ранее разделенный друзьями на троих, но по меркам Мари его вряд ли хватило бы на покрытие её запросов.

И все равно, несмотря на обещание отчима, в колледж я поехала с Кириллом, крепко держа его за руку и не отпуская от себя ни на минуту. Он смеялся, подтрунивал, а еще нежно обнимал и периодически касался губами то щеки, то виска, то века. А когда мы оставались одни, без лишних свидетелей, поднимал мое лицо пальцем за подбородок и с жадностью целовал в губы, погружая меня в томительное ожидание более откровенных ласк.

Я ждала близости с ним. Она действительно нас делала еще ближе, еще понятнее. Все его выпады, эмоции становились очевидными, обнаженными. Тогда с нас спадала не только одежда, но и внутренняя защита. Мы оставались без брони, уязвимыми, открытыми, доверяя друг другу самое сокровенное, что в нас было — свою хрупкую душу.

Он отдавался мне полностью, так же как и я ему. И в эти моменты никто из нас не ждал предательского удара. А я, отдаваясь ему, знала, что мой удар он выдержит, но ответить уже не сможет…

Из-за Кира я задержалась. Мне не хотелось провоцировать Мари, чтобы вытянуть из нее причины смерти папы, не хотелось портить мое маленькое счастье с Киром, когда мы закрывались с ним на чердаке и не спускались до самого утра, разве что тайком пробираясь среди ночи на кухню, чтобы стащить еды и снова, тихо хихикая, закрыться на чердаке.

Не смогла поговорить с Сергеем о его отношении к моей маме. Или может узнать о влюбленности в нее Андрея. Отчиму вдруг стало хуже и он почти перестал выходить из спальни. Врач пожимал плечами, выписывая направления на анализы и на обследование, но Сергей отмахивался, уверяя, что дня через три всё пройдет.

Но однажды я встала очень рано. Не помню даже, что меня разбудило. Захотелось пить, а вода в бутылке, которую мы с Киром взяли с собой на чердак, опустела. Я осторожно поцеловала его в плечо, чтобы не разбудить, и спустилась на кухню.

У раскрытого шкафчика стояла мачеха и что-то капала в кружку отчима. Я не могла не узнать его кружку, потому что он каждое утро пил из нее кофе.

При моем появлении Мари дёрнулась и пролила несколько капелек.

— Что… Что ты тут делаешь?

— Что это? — перебила я ее вопрос.