Почему. Он. Молчал.

– То, что он хотел украсть именно меня, мы сразу поняли. Через мою сестру смысла нам мстить не имелось. Да и сомнительно, чтобы он был в курсе твоего существования. Рат сделал всё, чтобы о моём прошлом никто не знал. Но я побоялась сообщать Ямадаеву правду. Чёрт знает, что в голове этого дьявола творилось. Несколько дней у нас ушло, чтобы понять, где он вообще находится. Вариантов, куда он мог тебя увезти, имелось множество. Он словно специально оставлял хлебные крошки, чтобы запутать нас.

– И как нашли? – глухо интересуюсь.

Лицо сестры бледное. Лишённое красок. Я ощущаю, как ей не по себе оттого, что приходится поднимать воспоминания на поверхность. Как её выворачивает от них наизнанку. А мне хочется её защитить даже от этой боли. По мне. Обнять и забрать горькие ощущения.

– Определили место, когда, по нашим данным, один из его партнёров был убит. Вот так. Нашли труп прямо на дороге. Он даже не потрудился замести следы. Там везде его люди. Ощущал, должно быть, себя полностью безнаказанным.

Я вдруг понимаю, что речь идёт о том самом сутенёре, пожелавшем попользоваться мной прямо на трассе. С лёгкой руки Якуба. Который меня же от него и спас. Пустив пулю ему в лоб.

Мне становится не по себе от этого замечания. Я лишь приблизительно понимала, с кем свела меня жизнь. Но слова сестры заставили бояться его даже на расстоянии. Так, как не боялась, находясь рядом. И видимо, очень зря. Знание порождает боль.

– Рат слышал о том, что у них состоится общий сбор. Все приближённые к семье Ямадаевых должны были крутиться где-то рядом. У них картель. Конечно же, нелегальный.

Сглатываю слюну, вспоминая тот вечер. Танец. Ночь, проведённую в попытке найти себе угол для сна. И свой страх.

Лишь сейчас, когда я оказалась в безопасности, до меня вдруг доходит, какой ад я пережила. Находясь в заточении у человека, которому ничего не стоило меня убить. Более того, он бы даже не понёс за это наказание. По крайней мере перед судом.

Тогда только желание выжить позволяло мне не раскиснуть, не растеряться и не валяться в луже из собственных слёз, ожидая спасения и моля Ямадаева о милосердии.

Но в то же время рядом с Якубом я совсем себя не узнавала, он пробуждал во мне новые чувства и открывал новые грани моей натуры. Раньше я считала себя куда слабее. Не такая, как сестра. Однако… всё оказалось иначе.

– Но я одного не понимаю: если охрана доставила тебя к месту назначения, как его люди до тебя добрались? – спрашивает сестра.

Именно воспоминания об этом моменте являлись для меня болезненной брешью в воспоминаниях.

– Я попросила высадить меня раньше. Заметила котёнка на дороге. Взяла его в охапку и пошла в ближайший супермаркет. Там до дома Владика пять минут буквально. Что могло бы случиться? Решила, что успею хотя бы покормить малютку. Если не пристроить. Пока ковырялась в сумочке у кассы, поняла, что паспорт остался среди вещей в багажнике автомобиля. Вышла из магазина с кормом в одной руке и котёнком в другой, уже хотела набрать тебя, чтобы машина вернулась обратно. А дальше ничего не помню.

Сестра сжимает лоб тонкими пальцами, будто пытаясь унять боль. Представляю, что творится в её голове.

– Я должна была отдать указ, чтобы они проводили тебя до дверей. Ямадаев, должно быть, спутав нас после клуба, следил за тобой.

Молчу. Ощущаю лишь жар в грудной клетке.

– Аня, – поднимает на меня глаза сестра, от напряжения капилляры в белках полопались, она выглядела очень утомлённой и замученной. Зная, что она беременна, хотела оградить её от любой боли. От своих страданий. – Что он там с тобой делал?

Соврать сестре почти невозможно. Она смотрит и видит меня насквозь. Мои органы, вены, сосуды, ток крови, нейронные связи в мозгу. Мысли. Уверена, что она способна распознать враньё, даже если я отведу взгляд в сторону.

– А что… – запинаюсь, голос дрожит, как у первоклашки, первый раз вышедшей к доске, не выполнив домашнее задание. – А что Ямадаев сказал Рату?

Облизываю пересохшие губы. Глаза Спички сужаются. Боже, если она так сканирует супруга в те вечера, когда он задерживается на полторы минуты, то я ему не завидую.

– Я бы хотела это от тебя услышать, – тихо произносит сестра. Муж и жена – одна сатана. У них с Сабуровым даже интонации стали похожими.

В голове одна ложь сменяет другую. Я не успеваю так скоро подобрать подходящую, как хотелось бы. Потому что меня раскусят, если я промедлю ещё секунду.

– Заставил убирать навоз, – лучше врать, говоря правду, – помогать своим работникам с животными.

Вру, краснею, едва не задыхаясь. А сестра смотрит на меня. Но почему-то молчит. По взгляду вижу, что не верит. Но, должно быть, в её планы не входит добивать.

– Хм. Странно. Но ладно.

Мне очень хочется расспросить её. Узнать, чем завершился разговор между мужчинами. Но я прикусываю язык. Задай я ещё один вопрос, Серафима всё поймёт по моему очевидному интересу к Ямадаеву.

Я во всём доверяла сестре. Знала, что она всегда поддержит меня. Примет любой.

Но вместе с тем видела, что не разделит моей слабости. К Якубу. И я сама её стеснялась. Даже боялась. Ведь он так отвратительно вёл себя со мной. А я, вопреки доводам разума, испытываю к нему болезненную привязанность. Нездоровое влечение, от которого хотелось скорее избавиться, как от простуды.

Голова загудела тут же, как я услышала голос отца. Ещё в коридоре. Подобралась вся. Внутренности будто сжались. Задержала дыхание. Словно готовилась к атаке, нападению и защите.

– Анна, – распахивая дверь больничной палаты, приветствует меня отец.

Серафима тоже приняла боевую стойку. Вздыбилась, как уличная кошка, смотря на моего родителя с неприкрытым раздражением.

Папа на Спичку не обращает внимания. Терпеть её не может и в то же время сдерживает себя. Ведь, как когда-то, он не имеет возможности направить в неё острое, жалящее слово. Слишком опасается её мужа и понимает своё слабое перед ним положение. Будь он, как и раньше, богат, а она в его власти, не сдерживал бы себя в своём высокомерии. Смотрел бы на неё как на грязь. Впрочем, и на меня не лучше.

Разглядывает меня. Не видела себя в зеркале. Но не думаю, что я выгляжу так, будто вернулась из Греции. Он же… свежий, румяный, без следов бремени мук незнания о том, где находилась его дочь всё это время.

– Папа, – едва слышно выдыхаю. Хотелось отдохнуть, но теперь понимаю, что не получится.

– Как ты себя чувствуешь, дочка? – участливо интересуется, повергая меня в шок. – Мне сообщили, что ты в больнице.

Мы с Серафимой переглядываемся. Должно быть, у него сохранились какие-то связи, раз он так скоро узнал, где я.

– Нормально, – откровенно вру.