Но минуты текли, а Аркадий все не возвращался. Когда Катя поняла, что случившееся – не жестокий фарс, а реальность, она скинула с себя халат. Потом пошла в ванную комнату и открыла краны. Ванна начала наполняться водой. Двигаясь, как во сне, она подошла к полочке с шампунями и кремами, взяла бритву и, собравшись с духом, полоснула ею по рукам…

Майские праздники пролетели как один миг. Дубровская была занята до предела, но эти хлопоты были ей приятны. Близнецам исполнилось два года, и по этому случаю в доме устраивалось небольшое торжество. Задумывалось все как семейный праздник только для родных и близких, но, как иногда случается, количество гостей стихийно возросло. Знакомые и коллеги Андрея, его деловые партнеры, узнав о двойном дне рождения в семействе Мерцаловых, приехали поздравить молодого отца и вручить подарки детям. Каждый заезжал «на минуточку», а оставался на полдня. Лиза, нянюшка и свекровь совсем сбились с ног, ведь каждого гостя следовало усадить, дать чистые приборы, угостить, затем опять освежить стол и принять следующего гостя. Сам Мерцалов неудобств не испытывал. Он с удовольствием общался с друзьями и коллегами, главным образом на тему производства лекарств. Близнецы ошалели от количества подарков, свалившихся на них за день: плюшевых медвежат, радиоуправляемых машин, кукол, книжек и воздушных шаров. Гора сокровищ лежала на ковре в гостиной, но дети капризничали, рыдали в три ручья и почему-то не чувствовали себя счастливыми. Их не уложили спать днем, нарушили их привычный режим. В доме было много шума и суеты, а родная мама, когда они пытались цепляться за ее ноги, только целовала их и просила не мешаться. В конце концов у них истощилось терпение, и они устроили такую истерику, что Дубровской пришлось оставить гостей и заняться малышами. Дети заснули мгновенно, да и Лизу едва не сморил сон. Устраивать детский день рождения для взрослых было утомительным занятием.

– Знаешь, я ужасно устала, – сказала она мужу, улучив минутку, когда тот пришел за очередной бутылкой шампанского на кухню. – В день рождения детей нужно заниматься только детьми.

– А мы чем занимаемся? – удивился Мерцалов. Он искренне считал, что если торжество посвящено детям, стало быть, ничем иным, кроме как заботой о детях, его назвать нельзя. – Ты видела, сколько подарков им надарили? Там есть даже железная дорога! Помнится, о такой я мечтал в детстве. Ты хочешь сказать, детям все это не нужно?

– Детям нужно внимание, – заметила Лиза.

– Ну ты опять говоришь правильные, но скучные вещи, – поморщился муж. – Посмотри, сколько людей собралось! Разве еще есть повод или случай, чтобы они все пришли к нам одновременно? Там есть и твои близкие, кстати.

Действительно, на день рождения явилась мама Елизаветы со своим другом. Они вручили подарки и сели подальше от шумной компании, беседуя о чем-то своем. Вероника Алексеевна замечательно выглядела. После десяти лет вдовства она находилась в романтической поре нового знакомства. Глядя на эту пару, для которой мир вокруг существовал разве что в виде декорации, Лиза испытывала смешанные чувства. Разумеется, она не сердилась на мать, признавая за ней право на личную жизнь и женское счастье. Но ей трудно было определить свое отношение к таким переменам. Все-таки речь шла не о новом любовнике подруги, а о человеке, который занял место ее отца. А что, если вдруг она окажется неспособна проявить доброжелательность? Как к этому отнесется мать? Не возникнет ли между ними отчуждение?

Правила приличия требовали от Елизаветы как от хозяйки торжества уделять внимание каждому гостю. Поборов нерешительность, она все-таки подошла к «молодым», дав себе слово при любых обстоятельствах сохранять самообладание. В конце концов, ей не придется делить с маминым другом кров, и в любом случае через час-полтора они уберутся к себе домой.

Одарив пару улыбкой, она вежливо поинтересовалась, не предложить ли им свежий бокал шампанского или горячее блюдо.

– Спасибо, дорогая, все великолепно, – ответила мать за себя и своего спутника. – У нас все есть, но ты можешь присесть к нам на минутку.

Мысленно поблагодарив мать за то, что пытка окажется недолгой, Елизавета опустилась на краешек свободного стула.

– Ты, конечно, помнишь, что моего друга зовут Сергей Иванович, – весьма предусмотрительно напомнила мать. Она, конечно, знала о короткой памяти дочери на имена-отчества.

– Конечно, я помню, – соврала Дубровская, поблагодарив свою мать еще раз, теперь взглядом. Разумеется, в суматохе встречи гостей она пропустила мимо ушей, что ей говорила Вероника Алексеевна. Она, помнится, приняла на руки огромного медведя, который оказался слишком большим, чтобы, держа его в руках, вести светскую беседу.

– Поздравляю, – мягко улыбнулся мужчина. – Праздник удался на славу. Вы превосходная хозяйка.

– Вообще-то здесь моей заслуги нет, – честно призналась Дубровская. – Ваш комплимент лучше передать Ольге Сергеевне, моей свекрови. Это она организовала стол и писала приглашения. А я только помогала.

– Но и это уже немало, – настаивал Сергей Иванович. – Я видел, сколько внимания вам приходится уделять детям. Трудно ожидать, что при такой нагрузке вы будете успевать печь пироги и рисовать вензеля в приглашениях.

– Ко всему еще Лиза – адвокат. Я тебе говорила. – Вероника Алексеевна коснулась руки своего спутника. – Она успевает и работать, и растить детей.

Честно говоря, сама она до недавних пор не считала это заслугой дочери. Обе бабушки близнецов дули в одну дуду, доказывая, что Елизавете нет нужды рвать себя на части, а лучше больше времени уделять семье и детям. С матерью Лизы должно было произойти что-то необыкновенное, чтобы она вдруг заговорила о достоинствах дочери. Дубровская заметила, как рука Вероники Алексеевны теребит салфетку, и внезапно поняла причину ее легкой нервозности. Мать переживала еще больше, чем она, страстно желая, чтобы ее дочь и ее новый мужчина понравились друг другу. Ведь от того, как сложатся отношения между ними, зависит в конечном итоге и ее покой. Она уже была далеко не в возрасте Джульетты, чтобы идти наперекор всем, отстаивая свои чувства.

– Я убежден, что женщине работа всегда идет на пользу. Если, конечно, ей не приходится вкалывать как ломовой лошади, пытаясь прокормить детей, – заметил Сергей Иванович. – Обеспечивать семью должен мужчина. Ну а женщине работа позволяет держать себя в тонусе. Кроме того, жизнь – штука переменчивая. Иногда нет другого выхода, как взвалить все на свои плечи, – он нежно взял руку Вероники Алексеевны. – Я говорю сейчас не о разводе.

– Я поняла, – тихо ответила мать. Десять лет назад она и сама оказалась в подобном положении. Ее супруг Герман Андреевич, в прошлом перспективный партийный работник, позже – важный государственный чиновник, скоропостижно скончался от сердечного приступа. Конечно, он оставил семье квартиру в центре и престижную работу Елизавете. Казалось бы, он сделал все, чтобы без него жизнь его обожаемых детей не покатилась по наклонной плоскости. Но, лишившись крепкой мужской поддержки, семья пережила нелегкие времена. Дубровской вежливо отказали от места в самой известной юридической фирме города. Мать – в прошлом музыкант, а теперь вдова богатого мужа – впала в черную меланхолию. Брат Лизы Антон, ощутив полную бесконтрольность, едва не забросил учебу. Те сбережения, что оставил отец, стремительно таяли. Не менее стремительно редел круг друзей и знакомых, которые некогда с удовольствием приходили к ним в дом. Остались рядом только самые преданные, но и они не могли, а впрочем, и не были обязаны содержать семью Дубровского, в которой, кроме подростка Антона, имелась уже совершеннолетняя дочь Германа Андреевича и мать семейства, проработавшая в своей жизни шесть месяцев, да и то до свадьбы. Какое-то время Дубровская была единственной кормилицей для своей страдающей матери и брата. Вероника Алексеевна долго не могла прийти в себя и принять то обстоятельство, что к прежней обеспеченной жизни дороги нет и нужно что-то делать, а не лежать днями в кровати, вперив пустой взгляд в потолок. Позже, когда действительность со всей своей безжалостной очевидностью встала на пороге, матери пришлось вспомнить о своем музыкальном образовании и начать давать частные уроки. Речь уже не шла о сохранении прежнего уровня жизни. Семья едва сводила концы с концами. Финансовые дела пошли на поправку только после замужества Елизаветы. Вероника Алексеевна забросила частную практику и чувствовала себя вполне счастливой, получая ежемесячное пособие от зятя. Странно, но пережитая трагедия научила ее только одному: в любой ситуации нужно искать твердое мужское плечо, причем не для того, чтобы опираться на него, а чтобы именно повиснуть. Похоже, теперь в ее жизни появилась новая опора, и сейчас, сидя в компании дочери и своего немолодого кавалера, Вероника Алексеевна не собиралась спорить, отстаивая свой взгляд на женское предназначение.