– Тогда озвучь свою просьбу, и я поеду, – уже спокойнее произношу, правда, так и остаюсь стоять посреди кабинета. Если отец и дальше продолжит со своими нравоучениями, то я просто развернусь и уйду, не желая больше слушать его бредни или ехидные комментарии его любимой принцессы. Пусть вдвоем общаются, а меня увольте.

– Я хочу, чтобы в пятницу ты пришел на прием, – видимо, мои пламенные речи доходят до сознания папаши, и он делает правильные выводы, больше не провоцируя меня на дальнейший скандал.

– Только вместе с Настей, – отвечаю, глядя в упор на отца. – Без нее не приду.

– Хорошо, – мужчина кивает головой в знак согласия. – Пусть будет по-твоему.

– Папа, – Лера поворачивается к нему всем корпусом. – Ты сбрендил на старости лет? Она замухрышка из какого-то Задрюхинска! Хочешь, чтобы твой сын нас опозорил, появившись под ручку с этой…

– За словами следи! – нагло перебиваю сестру, бросая в ее сторону гневные взгляды. – Достала уже лезть, куда тебя не просят!

– Тогда почему же ты, дорогой братец, до сих пор ее не привел в наш дом и не познакомил с родителями?

Вот же неугомонная – чувствует поддержку отца и продолжает стоять на своем. А он тоже хорош – взял бы и заткнул сестрице рот, чтобы больше не лезла в чужие дела. Так нет же, вроде как поддерживает нейтралитет – и вашим, и нашим, как говорится. И Лерке поддакивает, и со мной не спорит – тоже мне, стратег великий выискался.

– Кстати, сынок, – вступает в нашу перепалку отец. – Действительно, почему до сих пор с девушкой не познакомил?

– Когда посчитаю нужным, тогда и познакомлю, – шиплю в ответ, держась на самом крою пропасти под названием «агрессия». Сейчас точно вспылю, если эти двое не перестанут на меня давить.

– Вот видишь, папа, я была права, – фыркает Лера, правда, мне все равно, что она имеет в виду. – Ты вечно потакаешь Захару, не думая о чести нашего имени. Что скажут люди, увидев эту колхозницу в кругу нашей семьи? Если бы я, к примеру, привела в дом сантехника, что бы ты сказал на это?

– Благословил бы, если это действительно твой выбор, – раздается спокойно-уравновешенный женский голос за моей спиной. А я и забыл, что дверь в кабинет по-прежнему открыта, и мама может слышать всю нашу перепалку с отцом и Лерой.

– У меня такое чувство, что кто-то забыл, – она делает акцент на последнем слове, а ее драгоценный супруг резко поникает, опуская плечи, – как жил в общаге в студенческие годы и питался дешевыми сосисками. Он так же забыл, – мама подходит и становится рядом со мной, – как мы считали копейки, когда дети родились. Когда я не могла себе позволить купить новые колготы, а ты, дорогой, мечтал хотя бы о старенькой тачке. Про навороченные иномарки даже речи не шло.

– Света, не начинай, – как-то вяло возражает ей отец, однако его речи проходят мимо ушей моей самой любимой в мире женщины.

– Это я только разминаюсь, до начала еще далеко. А ты, – обращается к сестре, которая взглядом ищет поддержки у отца, однако тот сам сидит, потупив взор и глядя на стол прямо перед собой. – Ядом заканчивай брызгать, а то уже тошнит от твоего ехидства и злобы. Со своими кавалерами будешь в остроумии упражняться – как раз твой уровень развития, дорогая.

– Мама! – выкрикивает сестра и начинает краснеть, вызывая у меня улыбку на лице.

Я давно понял, кто в нашем доме главный – это до Леркиных куриных мозгов никак дойти не может.

Мамуля, как обычно, на высоте – стройная ухоженная блондинка с гордой осанкой и строгим взглядом. Многие на это ведутся и стараются не пререкаться с ней, однако я прекрасно знаю, что это лишь маска. В глубине души она самая добрая женщина в мире.

И неизменный борец за справедливость – никогда не обидит слабого, и так же будет воспитывать, если ты виноват, несмотря на возраст.

– Будешь умничать и лезть, куда не просят, – продолжает женщина, стоящая рядом со мной, – перекрою кислород. Ты меня знаешь, Лера, я слов на ветер не бросаю. Это Захар у нас уже самостоятельный, а ты еще соплячка зеленая, которая без мамы с папой даже шагу ступить не можешь.

– Зачем ты так, – в глазах сестры появляются слезы, однако мама даже бровью не ведет, зная все ужимки сестры наизусть.

– И не надо давить на жалость, со мной эти номера не прокатывают, – выражается на молодежном сленге, а я в очередной раз улыбаюсь. – В пятницу Захар придет на прием со своей девушкой, и вы вдвоем будете вести себя достойно и прилично, это понятно?

Судя по молчаливой паузе от обоих моих родственников, то понятно – оба сопят, при этом отец тяжело вздыхает и кривится, как от зубной боли, а Лерка все так же пытается пустить слезу, до сих пор не понимая, что на ее фальшь никто в этом доме не поведется.

– Надеюсь, что так и будет, – первым прерываю затянувшееся молчание.

– Сынок, – мама поворачивает голову в мою сторону. – Помощь нужна?

– Сам справлюсь, – киваю в ответ и целую ее в щеку, шепча на ушко: – Спасибо большое. Люблю тебя.

– Тогда свободен. – Мама смотрит мне в глаза и улыбается, а спустя несколько секунд отворачивается и обращает свой взор на супруга с дочерью. – А с вами мы продолжаем беседу.

Медленно подходит к креслу, аккуратно усаживается и закидывает ногу на ногу, всем своим видом показывая, что разговор будет очень долгим.

– У меня важный телефонный звонок, – бухтит отец, протягивая руку вперед и хватая мобильник.

– А у меня встреча, – Лера делает шаг вперед, однако строгий тон нашей родительницы мгновенно расставляет все точки над «i»:

– Сидеть! А тебе стоять!

Вот как у нее так получается? Даже не повышая голоса, она может поставить человека одной фразой на место – отец убирает мобильный в стол, Лерка прилипает к подоконнику, а я снова усмехаюсь.

– Света, может, потом? – кривится папа, однако его вопрос остается без ответа.

– Ты еще здесь? – мама поворачивает голову в мою сторону, а я закрываю глаза и руками показываю, что мне все понятно.

И я ухожу. Разворачиваюсь и уже в хорошем расположении духа покидаю кабинет, слыша голос сестры за спиной:

– Мама, почему ты всегда на его стороне?

– Потому что он всегда прав, в отличие от тебя, – и снова стальные нотки, без истерики или крика.

Какая же она у меня молодец! Обожаю ее и всегда готов поддерживать!

Остается теперь только птичку уговорить – ох, чувствую, нелегкий у нас предстоит разговор. Надо будет подумать о возможном