Сглотнул. Послушать такое перед взлётом полезно.

Потом дама сказала:

– Спокойной ночи, любимая! Позови Сашу.

И повторила неведомой мне Саше всю историю сначала. Цюрих. Шасси. Пропаханная полоса. Плюс подробности. У кого что откуда пошло.

Потом дама сказала:

– Спокойной ночи, Саша! Позови папу…

И в третий раз. Плюс новые подробности.

Закрыл глаза. Пропахал носом полосу.

Тут через проход садится ещё один товарищ по путешествию. Под шофе. В сосисочку. Собой иностранец. Смотрит на меня. А я на него откинулся взором. Слева дама и горящий над Цюрихом самолёт. Поэтому смотрю на нового друга.

Новый друг довольно улыбается. И говорит мне в лицо:

– Мастурбас!

И палец так большой вытягивает – мол, отлично. Мастурбас! Супер гут мастурбас!

А я же оленёнок раненый в душе. Спрашиваю вежливо:

– Чё, гля? Простите, что?!

– Мастурбас!

Слева соседка рассказывает, как выносили на руках одного, кто носом в полосу и в крови. Новый друг протягивает мне что-то через проход.

– Не вышло шасси… Я со всеми вами попрощалась. Десять часов потом… носом… борозда… закрыли всё… потом на переоформлении два часа в очереди… они закрыли аэропорт… ногу просто выбило… купила… четыре… вытащили кое-как… орали все… и это купила тоже…

– Мастурбас!

– Уважаемые пассажиры…

Притащили уже ставших мне привычными младенцев. Тут же по башке заехали сумкой и строго сказали: «Осторожнее!»

– Я орала так! Но сначала была тишина…

Новый сосед продолжает мне протягивать что-то через проход и тычет этим чем-то мне в плечо.

– Презент мастурбас!

Подмигивает.

Слева соседка вновь заходит в пике над Цюрихом.

Ребёнок зарыдал. Мама ребёнка стала звать из другого салона папу ребёнка.

До взлёта ещё десять минут.

Закатывают дядечку с загипсованными ногами. Дядечка рулит костылём.

В обалдении смотрю на то, что мне тычет через проход новый сосед, хотя в подарочном мастурбасе пока не заинтересован: «MosTour bus».

Прекрасный значок.

Соседка слева угомонилась.

Дядечку с костылём увезли в недра самолёта.

Всё. Выдохнул.

И тут стали раздавать детям шапки Аэрофлота оранжевые.

И мне не досталось…

Ну, тут-то всё и началось!

Я твёрдо убеждён, что каждый из нас прекрасно понимает всё про зло, неоднократно его дегустировал в разных пропорциях и может отличить обыкновенное летнее приморское зло от зла осеннего высокогорного. Перекатывал каждый из нас по сердцу хорошо выдержанные образцы зла государственной фабрикации, с фиолетовым акцизным клеймом на серой этикетке, пользовался и бесхитростным злом-первачом домашнего изготовления.

Сколько времени проводили мы, не только пробуя, но и изготавливая разные злодейства… Склонялись над колбами и перегонными чанами, сияли отблесками горелок, отражёнными в пенсне, блевали при передозировках.

Нет, конечно, есть дилетанты по этой части. Мечут в кастрюлю, подобно ноздрёвскому повару, всё что ни попадя. Какие-то ошмётки отношений, тронутое тленом самолюбие, всякий мусор реплик и прочее – всё в котёл! Зло получается мутное, отупляющее, за него бывает особенно стыдно.

А есть высокие профессионалы, знатоки злобного купажа, смелые экспериментаторы. Эти на домашнюю продукцию не размениваются. Работают в лабораторных условиях. По тонким классическим рецептурам.

Зло выходит таким звенящим, таким пугающе чистым и кристаллическим, таким нарядным, что зависть заберёт любого.

На тренировке понял про чувства.

Аборигены Австралии не все живут в райских кущах. Большинство живёт в условиях, которые мы деликатно назовём «кромешный ужас», ну, кто не из Сызрани, конечно.

Ночью аборигены разводят костёр (из трёх их способов я знаю два – так получилось, не спрашивайте как). Насытившись, так сказать, жизнью во всех её многоявленных и допущенных Господом проявлениях, аборигены намазываются жиром, который мы будем называть жиром кенгуру. Так легче называть жир, которыми намазываются аборигены Зелёного континента. И ложатся спать у костра.

И тут наступает время моих ночных проповедей с подвыванием из терновника. Потому как самые сильные и мужественные ложатся к костру поближе, а всякие постылые – подальше. И вот утром у тех, кто подальше уснул, спина может оказаться в инее (я справлялся – может, да). А тот, кто в порыве силы и страсти лёг у самого костра, может ночью и того, как бы даже с хрустецой обгореть, если его предварительно угостили чем-то антидепрессивным – жабы там есть специальные. Желающих продвинуться много.

Вот и спи, свободное дитя матери-Природы. Или задница в инее, или бессонные копошения с доением ядовитой жабы, или аромат подгорающего альфа-самца.

Природа, куда ты нас закинула? Куда?! Всё моё воспитание, все мои навыки немеют при взгляде на твои уловки, как бы сожрать половчее. Самка ещё одной моей любимицы – паучиха-кау – подманивает к себе солидного самца, тот рад-радёшенек. Думаете, зачем она это делает? Не-а. Тут многоходовочка. На самца-избранника нападает другой самец-избранник, и дама меланхолично сжирает обоих. Сначала проигравшего, а потом и победителя, конечно. Ну, не мудро ли?

Вот я знаю женщину, которая не отпускает от себя мужчину, пока от мужика не останется след от милицейского мелка на полу. Я ей и говорю: Василиса, а Василиса, а у тебя сестры-близнеца не было, которую ты ещё в утробе матери пожрала? Уж больно быстро ты в Москве устроилась на Фрунзенской набережной!

Сам при этом хохочу, конечно, вытираю выступившие слёзы мозолистыми ладонями.

Девушки, читайте книги по энтомологии. С ними вы не пропадёте никогда. Про такое в «Космо» не напишут.

Опять во всю необъятную ширь встаёт с заплывшим красным носом и глазами мороженого поросёнка вопрос о методах проведения зимних праздников.

У меня по зимним праздникам нет ровным счётом никакой ностальгии, как нет и вороха приятных воспоминаний. На немногочисленных фотографиях моей детской поры я выделяюсь даже на фоне табурета сухостью выражения лица. Любой счастливый ребёнок, поставленный со мной рядом на фотографии, казался тогда, и тем более сейчас, тяжело, скорее всего, неизлечимо больным каким-нибудь нервным расстройством. А групповые снимки новогодних утренников, на которых стою я в сдержанном костюме неброских тонов, с залысинами и рано сформировавшимися скорбными складками у рта, в окружении снежинок, зайцев и чебурашек с медведями, смело можно назвать «Переодетый ребёнком японский карлик-шпион, задержанный детьми сотрудников 2-го спецотдела ОГПУ в Кремле» или как-то наподобие.