Спокойнее.

О ее пребывании в магазинчике не осталось никаких материальных свидетельств. Прежде чем исчезнуть, она уложила в свой полотняный рюкзак все, и лысую зубную щетку тоже. Лишь спустя месяц Габриель нашел на прилавке довольно свежую надпись:

Rote Armee fraktion.[20]

Последний привет от Ульрики и Андреаса, никто, кроме Линды, не мог оставить его. Ничего общего с террористами у Габриеля нет и быть не может, и этой надписи не место на романтической доске, и надо бы заскоблить ее, но…

Пусть останется, как память.

Интуиция подсказывает Габриелю: Линда больше не вернется, так почему бы не проявить великодушие к Rote Armee fraktion?

Через какое-то (довольно непродолжительное) время воспоминания о Линде подергиваются тонкой пленкой, сильно искажающей реальность. В воспоминаниях она по-прежнему выглядит занятной, но и страшно романтической тоже. В воспоминаниях она не пьет пиво, но пробавляется сыром и вином. Она больше не рыжеволосая и веснушчатая — смуглая, с коротко стрижеными темными волосами, хотя ее худоба, сексуальность и необузданный темперамент остались при ней. Она больше не начинающая террористка, а студентка по обмену, изучающая политологию в университете. Место встречи в воспоминаниях Габриеля не изменилось, но она попросила не работы Герберта Маркузе, а книгу стихов Артюра Рембо — уж не потому ли, что была француженкой?

Она точно была француженкой, но родом из Эльзаса, с примесью немецкой крови, потому ее зовут… Ульрика!

Ульрика, вот как!

В воспоминаниях Габриеля отныне фигурирует Ульрика, владелица не жалкого полотняного рюкзачишки, а маленького дорожного саквояжа, его носят через плечо на тонком ремне. Кожа, из которой сделан саквояж, — тончайшая, приятно пахнущая. И Ульрика пахнет потрясающе, а все потому, что в ее саквояже нашли убежище несколько флакончиков с духами. Батистовый носовой платок с монограммой UM. Дорогая косметика. Солнцезащитные очки. Ручка «Паркер». Записная книжка, переложенная дисконтными картами и кредитками. Летнее расписание поездов, курсирующих по Пиренейскому полуострову. Роман Симоны де Бовуар «Очень легкая смерть», мятные пастилки, засохшие шкурки от мандаринов.

Шкурки от мандаринов особенно умиляют Габриеля, Ульрика — прелесть, но кто такая Линда?

Имя «Линда» время от времени всплывает в избирательной и зыбкой памяти Габриеля, мешает ему полностью сосредоточиться на Ульрике, так кто же такая Линда?

Ее подруга.

Анекдотический персонаж, синоним нелепости и простодушия. Ульрика неоднократно пыталась устроить судьбу Линды, познакомить ее с приличными парнями, но каждый раз терпела фиаско. У самой Ульрики никаких проблем с противоположным полом нет, она может украсить существование любого. И несмотря на то что они расстались, Габриель собирается вытатуировать имя Ульрики на плече.

Готическим шрифтом.

Но в день, специально отведенный под tatuaje,[21]Габриель знакомится с Марией.

Эта встреча снова происходит в магазинчике, наконец-то заработавшем в полном объеме, без всяких ограничений и тоскливого доминирования таблички CERRADO.

Мария заходит в магазин, но не в поисках романа о настоящей любви, а в поисках улицы. И определенного дома на этой улице. В руках у нее — чемоданчик, перетянутый ремнями, и плетеный кувшин, довольно тяжелый по виду. Неужели история повторится?..

— Мне нужен дом номер тридцать шесть, — говорит обладательница кувшина.

— Это и есть дом тридцать шесть. — Габриель — сама любезность, сама приветливость.

Во-первых, потому что девушка с кувшином — довольно миленькая. Не такая броская, как Ульрика с ее рафинированной и резкой франко-немецкой красотой, но и в ней есть своя изюминка. И если в Ульрике смешались две крови, то в случае с этой девушкой речь идет о еще большем количестве кровей. Ее, пожалуй, можно принять за уроженку Магриба; вот и смотрит она не прямо в глаза, а слегка опускает ресницы, таким образом заслоняя себя от нежелательного мужского внимания. Какая скромница, ух ты!..

— Мне нужен мой брат.

— Кроме меня здесь никого нет.

— Но ведь это дом тридцать шесть?

— Да.

— Значит, здесь должен быть мой брат. Хотя он не говорил мне, что торгует книгами.

— Конечно, он не торгует книгами. Потому что книгами торгую я.

— Но ведь это дом тридцать шесть?

Недоразумение выясняется через минуту: девушка просто ошиблась. Свернула не в тот переулок и оказалась не на той улице. А нужный ей адрес находится в десяти минутах ходьбы или около того. Габриель галантно предлагает девушке свою помощь и, не встретив никакого сопротивления, перехватывает кувшин и чемоданчик.

За десять минут прогулки, чудесным образом растянувшихся на полчаса, Габриель узнает о девушке массу ничего не значащих вещей. Она действительно родом из Северной Африки (из Марокко) и теперь решила перебраться к брату, у которого тоже маленький магазин. Но продает он не книги, а ковры. Ее зовут Мария, она прилетела утренним рейсом из Касабланки, а брат не встретил ее в аэропорту. Он живет здесь уже восемь лет, женат на испанке, которая не слишком жалует родственников мужа. Мария надеется получить работу и надеется, что брат поможет ей в этом, у нее есть свидетельство об окончании компьютерных курсов, курсов по делопроизводству, курсов по маркетингу, два года она проработала медсестрой в онкологическом центре, умеет ставить уколы, капельницы и катетеры; три года она целенаправленно изучала классический испанский, а также каталонский и баскский, преподаватели обнаружили у нее большие способности к языкам; в прошлом году, прямо на центральной улице Касабланки, она увидела американского актера Ричарда Гира, совсем одного, без телохранителей— но взять автограф постеснялась и потом долго жалела об этом; Мария любит ходить в кино и на конные представления с факелами и стрельбой, где наездники безостановочно крутят сальто, на ходу перескакивают с одной лошади на другую и вообще — выполняют нечеловечески сложные трюки, просто дух захватывает.

— Это называется вольтижировка, — замечает Габриель, и Мария смотрит на него с таким восхищением, как если бы он сам только что сделал кульбит на лошадином крупе.

— А вам нравятся лошади?

— Конечно. Лошади — мои любимые животные, —

до сегодняшнего дня Габриель не особенно часто думал о лошадях. Единственное знакомое ему животное — темная лошадка Хавьер.

— Я бы хотела работать с лошадьми… Ухаживать за ними. Как вы думаете, здесь это возможно?

— Наверняка. Я могу собрать для вас информацию.

— Это было бы замечательно…

То, что они видят, подойдя к ковровой лавке брата Марии, совсем не замечательно. Узкая улица перед ней запружена народом, над толпой возвышаются полицейская машина и ambulancia,[22]вход в лавку огорожен лентами.