укрепляет мечтательно политическая жизнь эмиграции, свойственная вообще людям в таком положении и принимающая особый характер у русских, как нации богато одаренной, талантливой, могущей и любящей давать, но от себя и лично, как свое. Отсюда бесконечное дробление на партии, каждая из которых носит в себе начала дальнейшего разделения; при отсутствии крупной возвышающейся личности, почти каждый предлагает свое и настаивает на нем. При таком наличии о русском единомыслии в эмиграции не может быть и речи; а оно-то в существе своем представляет духовную силу и является прочной основой национального быта. Скорее его можно ожидать там, в России, ибо единомыслие, как духовный монолит, при исключительных национальных особенностях русского народа, создается под тяжелым прессом. Это, несомненно, будет так, но отсюда не видно ни того, что и как там происходит, тем менее, когда это будет.

Но вот открывается так напряженно ожидаемая возможность покончить с скитальчеством и возвратиться в родную землю. С чем явится туда ослабевший национально, духовно распыленный по миру в незначительной своей части русский народ? Что принесет он от себя в духовную силу народа? А ведь представители эмиграции, кажется, думают играть там доминирующую роль. Подарить ему воспринятый политический опыт европейских государств? Если бы даже в этой области и была устойчивость, то мечтать о сильном воздействии с этой стороны горсточки русских на скрепленный гнетом русский народ, значит не больше, чем думать, что вошедшая во Францию русская эмиграция своей культурой, в общем, конечно, сильной, оригинальной, изменит культуру французов. Принесут ли экономические, технические и других практических областей знания? Но без духовного единомыслия все эти привнесения малым чем будут отличаться от деятельности тех специалистов иностранцев, которые с желанием будут предлагать свой труд в духовно обновленном народе. Это единомыслие теперь может быть только одно – религиозно-церковное. Всякое другое общение эмиграции с русским народом теперь закрыто; открыто одно, именно религиозно-церковное. Это великое дело Божие, залог будущего всестороннего величия русского народа. Трагедия православного русского народа и выросла на ослабленном почти до пассивности религиозно-церковном начале. Носителю Евангельской Истины, православному русскому народу, теперь именно нужно осознать всю особую близость к себе благовестия Христова: Ищите прежде Царствия Божия и Правды Его и это все приложится вам (Мф. 6, 3). Нужна не только религиозная, но и церковная активность, свободное, настойчивое искание прежде всего Царствия Божия и Правды Его, а потом все остальное будет прилагаться Богом, будет расти, как плод первейшей задачи человечества вообще, православного народа в частности, и первым плодом ее будет крепкое национальное начало, как корень национальной жизни и цветения ее. В основе искания Царствия Божия лежит спасительная Истина, как Она благоветствуется Христом, самосущей Истиной, хранится и возвышается Православной Церковью. Это есть не только вселенская Истина, но и вечная, охватывающая, проникающая всю Церковь, видимую и невидимую, хранящая ее в единстве чрез единомыслие до единосущия. Но Христу, нашему Искупителю, благоугодно было составить вселенскую Церковь из частных, национальных Церквей. Св. ап. Павел благовествует, что Бог от одной крови произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас (Деян. 17, 26–27).

Каждый народ, соответственно своим природным началам, ищет одного и того же Бога Искупителя; восприняв через благовестие спасительную Истину, он в некотором своеобразии исповедует ее, ни в малой степени не изменяя Истины. Как солнце, в своих свете и теплоте преломляясь в каждом земном существе, усвояется им разнообразно соответственно различным началам каждого, через что мир приобретает свою красоту и величие, так спасительная Истина, будучи одной и единственной, воспринимаясь каждым народом, как собирательной личностью преломляется разнообразно, расцвечиваясь в своем величии и красоте. Не одинаково Православие выражается у русских, греков, сербов, румын и т. д. Православие не насилует народных жизненных начал. Восприняв их и погрузив в себе, оно в благодатной силе дает им спасительный рост в особом религиозном единстве, составляющем национальную Церковь. Русскому православному близка, дорога своя Церковь, греку – своя, сербу – своя. Но это не делает церковного разъединения, а представляет только сосуществование их при восприятии общей всем вечной спасительной Истины, что дает красоту и ценность Православию, как дает ее цветнику разнообразие цветов, саду – разнообразие фруктовых деревьев, лесу – разнообразие его пород. Изменять своему, родному Православию, своей Церкви, значит свидетельствовать о неверности в малом: Верный в малом, и во многом верен, а неверный в малом, неверен и во многом (Лк. 16, 10). Сколько бы ни говорили отпавшие от Русской Церкви, что они чрез абсолютное Православие находятся в ней, в действительности они не живут в ней, они прозябают в Православии, мало им интересуются, живя другими интересами. Солнце не тем доказывает свое живительное действие в растениях, что оно дает общие свет и теплоту; зерно, упавшее на каменистую почву, под действием лучей его, скорее увядает и умирает; а тем, что самые растения в своем здоровом росте выявляют их живительную силу, и постепенно развиваясь в нем, все больше и больше принимают свет и теплоту, вершинами своими направляясь к солнцу, и находясь с ним в свою меру в единении. Благодатное пребывание в Единой Вселенско-Православной Церкви, при существовании в ней национальных Церквей, в своем благодатном союзе составляющих ее, обусловливается пребыванием в единомыслии со своей национальной Церковью. Отсюда начинается благодатный рост и развивается, питаясь Вселенским Православием. Кто не любит своей Церкви, будет ли любить последнее? Кому не дорого свое, тот будет ли дорожить общественным? Это единомыслие выражается в подчинении каждым своей воли воле Церкви, которая живя в воле Вселенской Церкви, отображенной в вероучительной Истине и свв. Канонах, в соответствии с последними и не противореча, создает и свои поместные церковные благодатно-жизненные правила.

Наша Русская Церковь в мирное время, оставаясь верной вероучительному Православию, под властью «Кесарева», утратила единоличное возглавление и чрез то ущербила «Божие», что повело к потере внутреннего благодатного единомыслия, указываемого 37-м Апостольским Правилом, данным Духом Святым: «Епископам всякого народа подобает знати первого в них, и признавати его, яко главу, и ничего превышающего их власти не творити без его рассуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе: Отец, Сын и Святой Дух».

Отсюда произошел государственно-церковный развал: Кесарево уничтожено, Божие – в