Мастерские там были большущие. И немцы очень быстроустроили себе там починку. Я насмотрелась за три года – туда день изо дняпривозили машины, тягачи, пушки и все такое прочее. Первый год там даже чинилитанки, маленькие такие. Потом, когда у немцев появились танки побольше, их кнам уже не возили, для них, я так полагаю, были где-то свои, особые мастерские.Но машины с тягачами как возили, так и возили, до самого освобождения.

Там работали и наши, те, кого заставили, но больше быловсе-таки самих немцев. Мало молодых, гораздо больше тех, кто постарше. Они все,конечно, носили форму, назывались «зольдатен», но, если подумать, были этосамые обыкновенные механизаторы. Работяги.

Так вот, они были неопасные. Не сказать, чтобы особеннодобрые, но и не злые. Злые и опасные были в основном из молодых, а уж есливдобавок черные, СС – не приведи господь…

Но эсэсовцы у нас не стояли. Даже армейских было мало –охрана мастерских, кажется, рота. И то это были не армейцы, а какие-тодругие части. Вахманы, вершуты… Не помню точно. У них было какое-тоспециальное название, вроде нашего ВОХР. Какая-то немецкая военизированнаяохрана. Свои же, то есть ихние, армейские, их иногда задирали. Тут не нужнобыло знать немецкий, чтобы понять, что они выхваляются друг перед другом – мы,мол, армия, а вы, мол, вохра. Это в основном молодые у них цапались, с обеих сторон.Те, кто постарше, работали себе…

И еще там стояли ветеринары. Это только в кино показывают,будто немцы наступали исключительно на танках, а в жизни у них было превеликоемножество лошадей с повозками, целые обозы. Единственное отличие в том, что лошадиу них были в основном другие – здоровенные такие, гораздо больше наших, скоротко обрезанными хвостами. Какая-то особая порода вроде тяжеловозов.

Так вот, немец Хуберт, про которого я вам и собираюсьрассказать, был как раз ветеринаром. И не рядовым, а маленькимначальством. Фельдфебель с какой-то приставкой перед званием. Я плохопомню, кто бы разбирался в их чинах… Как-то-там-фельдфебель.

Его опасались поначалу – его и его подчиненных. У них былана рукаве круглая нашивка, а на ней – змея. Ну, мы же сначала не знали… Вдругэто что-то вроде СС, «мертвой головы»?

А потом оказалось – ничего страшного. Ветеринары. У человеческихсанитаров на рукаве змея обвивается вокруг палочки, а у ветеринаров – простозмея, без палочек.

Мне, пятнадцатилетней, этот Хуберт тогда казался оченьстарым. Это потом только я стала соображать, что лет ему было примерно сорок –сорок пять. В любом случае не больше пятидесяти. Ну, это понятно. Для девчонкитридцать лет – уже старость…

И еще. Я совершенно уверена, что у него в Германии осталисьдети. Он иногда возился с ребятишками. Ну, конечно, не так чтобы уж и нежничал– иногда принесет галеты, хлеб, отдаст детишкам, иногда даст бинтов или мази –ветеринарные лекарства частенько годятся и для людей… И глаза у него были грустные,когда он стоял с детьми. Наверняка в Германии у него остался кто-то. Это мнепотом стало ясно…

Сначала мы не знали, что он колдун. Потом-то уже никто несомневался…

Колдун, вот именно. А кем ему еще быть? Вот, например, онумел заговаривать кровь. Однажды кто-то из соседских мальчишек рассадил ногу остарую борону, кровь ключом била. Проходил Хуберт, увидел такое дело. Пошепталчто-то, поводил рукой – и кровь очень быстро унялась, вообще перестала. А ведьхлестала – жутко было смотреть…

И со своими, с немцами он иногда управлялся точно так же.Мастерские, сами понимаете. Какой бы ты ни был опытный, а иногда калечишься.Так вот, немцы всегда бегали за Хубертом, а не за своим фельдшером. Хубертприходил и как-то так все устраивал, что получалось лучше, чем у врача. Этонаши рассказывали, кто работал в мастерских.

А еще он иногда делал детям плящущих куколок. Самыммаленьким, и всегда с оглядочкой, где-нибудь на задворках. Вроде бы и опасалсяэто показывать на людях, и тянуло его к этому, такое впечатление.

Что я имею в виду? Он брал солому, перетягивал ее нитками,так что получалась куколка… у нас в Белоруссии тоже есть такой народныйпромысел, фигурки из соломы. У него было очень похоже. Только его куколки самиплясали. Он положит их, несколько, наземь, поводит над ними ладонями, что-топошепчет-попоет – и эти куклы соломенные сами собой поднимаются на ножки,начинают приплясывать… нет, не хороводы водят, а как-то по-другому… Так,наверное, танцуют у немцев в деревнях, или откуда он там был – парами, держасьза руки, то вертятся, то идут шеренгой… Я видела два раза. По-моему, этобыл какой то немецкий танец, на это походило. Чувствовалось в этом что-то оттанца. Какого-то немецкого, может быть, народного, как у нас – «Лявониха»…

Дети? А дети и не удивлялись особенно. Они же были совсеммаленькие, не знали, чему полагается быть на свете, а чему не полагается.Совсем маленькие, дошкольного возраста – да и будь они школьного, школы всеравно не было…

Почему он это делал при мне, при единственной не измаленьких – это особый разговор. Особое объяснение.

Ну, начнем с того, что в колдовство и тому подобные вещи явсегда верила. Бывает оно по окраинам. У нас в Белоруссии этим особеннославилось Полесье, самая ведьмовская глухомань. Хотя я впоследствии получилавысшее образование и была членом партии, но это – одно. А жизненный опыт –совсем другое. Вот кстати, вы в курсе, что Олесю свою Куприн поместил как раз вПолесье? И это неспроста. Он не придумывал, он бывал в Полесье до революции, иу него, кроме «Олеси», есть и другие рассказы о наших полещуках… Неужели нечитали? Есть такие…

И как прикажете не поверить, когда у меня бабка была ведьма?Ну, собственно-то говоря, во-первых, она мне была не бабка, и дед – не дед.Двоюродный брат отца он был, вот кто. Звали его Якуб, а жену его – Марьяна. Ноони были уже в возрасте, чуть ли не самые натуральные старики, и я их звала не«дядей» и «тетей», а бабушкой и дедушкой. Дед Якуб и баба Марьяна. А во-вторых,она была не настоящая ведьма… Как бы выразиться поточнее? Может, знахарка,может, ведунья… Короче, знала что-то такое. Не особенно сильное… бытовое. Кровьзатворяла, снимала сглаз с младенчиков… В таком вот духе. А настоящие, сильныеведьмы совсем другие. Слышала я о них кое-что – и многому верю…

А баба Марьяна была… так себе. Ее даже и не боялись толком,а ведьм всегда принято было бояться…

И вы знаете, немец Хуберт к ней ходил. Нет, не в том смысле.Я же говорю, она была совсем старая. Просто заходил к ней иногда, и на то, какони общались, смотреть было то ли смешно, то ли чуточку жутко.

По-русски он практически не умел, а баба Марьяна, ясно, незнала по-немецки. Он приходил, доставал фляжечку, наливал по рюмке – и они сидели.Когда во дворе, когда в хате. Выпьют рюмочку – и сидят друг напротив друга,словно играют в «гляделки». Лица у обоих такие… умиротворенные, важные,мечтательные, я бы выразилась. Так они могли просидеть час, а то и два. Молчат,переглядываются. Кажется, что им от этого хорошо…