привозишь в громадный пустой дом и пристёгиваешь наручниками к кровати, чтоб уж наверняка с тобой осталась? — ехидничаю.

И даже хвалю себя за то, что снова не вздрагиваю, когда он берёт меня за руку, сам же сгибает мои пальцы сперва в фалангах посредине, а после в кулак, заводя большой палец снизу.

— Не каждую. Если так подумать, ты — единственная у меня такая, — хмыкает самодовольно опекун. — Но ты сама напросилась. Ни одной другой — настолько упрямой я прежде не встречал, — отпускает мою руку, оставив туда весу, и поправляет мои плечи.

Теперь уже я разглядываю его с интересом.

И почти не проклинаю себя за последующее:

— И много их, таких других ты встречал? Тех, что не такие упрямые и вообще сразу на всё соглашаются?

Ну, почему я не умею вовремя смолчать?

Можно подумать, мне есть разница…

Самое худшее, что действительно есть!

И вдвойне непонятно, зачем спрашиваю.

— Ну, чтобы уж объективно рассудить, — добавляю себе же в оправдание.

Такое себе оправдание…

Вот и он, кажется, о том же подумал.

— Поверь, ты не хочешь знать ответ на этот вопрос. К тому же, конкретно на нашу с тобой ситуацию это никак не влияет. Других дочерей у моей жены точно нет.

Вот же…

На этот раз я язык себе всё-таки прикусываю.

И не спорю, когда слышу:

— Ударь, — отходит чуть назад.

Для моего, очевидно удобства.

А я…

Не могу.

— Что, прямо сейчас? Тебя?

Да, уточнение — совершенно нелепое.

— Тут есть кто-то ещё? — усмехается опекун.

Разумеется, ответ — однозначный.

И всё равно не могу!

— Не буду я тебя бить, — тоже отступаю.

Он возвращает меня обратно в считанные секунды.

— Будешь, — категорично отзывается он.

Мотаю головой в новом отрицании. Предпринимаю новую попытку к отступлению. На этот раз мужчина сразу её пресекает.

— Или ты ударишь и мы узнаем, насколько всё плохо у тебя с этим, или же вернёмся к обсуждению того, сколько ещё поклонников у тебя есть, о которых я пока не знаю, — тихо, но вполне весомо проговаривает он.

Глава 15.2

А я что?

Ударила.

И…

— Ау… — чуть не взвыла.

Это же всё равно, что врезаться в скалу!

— И нет у меня никаких поклонников, ты всё неправильно понял, — хмурюсь, схватившись за собственный кулак другой рукой.

Очень уж больно!

— Ты хоть что-нибудь запомнила из того, что я тебе прежде рассказал? — тоже хмурится мужчина.

С памятью у меня проблем никогда не было. По крайней мере в том, что касается школьной программы. Иначе бы не получила гранд, сохранив его на протяжении последних двух лет. Но вот тут… верно замечает. Не запомнила я. Ничего. Кроме того, как кружилась моя голова, а мне впервые в жизни захотелось узнать, каков может быть поцелуй. Самый первый.

И снова я не о том думаю…

— Бить в солнечное сплетение практически бесполезно? — всё же напрягаю закрома своей памяти и вспоминаю хотя бы часть из того, о чём он тогда говорил.

— Именно, — качает головой в неодобрении опекун, размыкает мои пальцы и сам осматривает мою ноющую от боли конечность. — Уязвимые места – кадык, глаза и паховая зона. О последнем, при предыдущем местоположении тоже забудь. В этом — можешь рискнуть. Почему — я тебе тоже уже объяснял. Или начнём с самого начала? — складывает мои пальцы обратно в кулак.

Очевидно, я их не сломала и не повредила, ведь он явно намерен продолжать. Да и боль постепенно утихает.

— Я не настолько тупая, чтобы совсем всё забыть. Просто немного растерялась, — ворчу себе в очередное оправдание.

— Я и не говорил ничего такого, — вновь качает головой мужчина. — И совсем так не считаю, — выдерживает паузу. — Давай, ещё раз.

Вздыхаю. Подчиняюсь. На этот раз удар не приносит мне самой такую боль. Ещё бы! Он же его с лёгкостью блокирует. А ещё ловит меня за ту же руку, затем резко разворачивает к себе спиной и прижимает, обхватив сгибом другой руки за горло.

— Ты совсем не убедительна, Асия, — шепчет тихонько мне на ухо.

И это — самый коварный, опасный приём с его стороны. Ох уж этот его голос… позволяющий чувствовать жаркое дыхание на своей щеке, порождающий мириады мурашек по коже, блокирующий любую возможность сопротивляться, отключающий напрочь мои мозги.

Вдвойне коварный, с учётом дальнейшего!

— Угу, — выдавливаю из себя также едва слышно. — А ты мог бы хотя бы разочек поддаться, — упрекаю.

Он не возражает.

— Ещё раз, — в отличие от меня, совершенно спокойным тоном сообщает мужчина.

Возвращаюсь в прежнее положение. И снова всё повторяется в точности.

— Старайся лучше. Ещё.

И ещё.

И ещё…

Сбиваюсь со счёта, какое количество раз. Пока до меня, наконец, не доходит:

— Ты сказал, учитывать местоположение и всю ситуацию в целом, правильно? — уточняю. — Уже исходя из этого принимать решение, каким образом поступить.

Стоящий напротив слегка прищуривается.

— Верно, — настороженно отзывается он.

Вероятно, настораживает его не сам вопрос, сколько моя довольная собой и слишком радостная улыбка.

— Соответственно, если вдруг я оказываюсь в ситуации, когда примерно вот так вот встречаю кого-либо, с вероятностью теоретических неприятностей, и против него у меня ни шанса, тогда самое лучшее… просто свалить? — сообщаю, тут же выполняя обозначенное.

Конечно же, ни секунды ему на то, чтобы он опомнился, не оставляю. Даю дёру со всех ног. Сворачиваю сперва к садовой дорожке, а после того, как замечаю, что он совсем не собирается сдаваться, и бросается следом…

— Помогите! Спасите! — кривляюсь, пополам со смехом, срезая себе путь к беседке через кустарник.

— Когда я тебя поймаю, тебя никто не спасёт!

— Ты сперва поймай! — ехидничаю.

И напрасно. Правда ведь ловит. Не преодолеваю и двадцати новых шагов. За руку. Которую