Обратно на край постели сажусь.

И снова думаю…

Сомневаюсь.

Нет, не в том, что будет в случае, если мой побег окажется неудачным, и опекун меня снова найдёт.

Да что он мне сделает?

Накажет…

Можно подумать, мне привыкать!

Тем более, ведь совсем о другом мои мысли.

Не так уж и плохо ведь. Когда он рядом.

Кто ещё бы меня вытащил из того контейнера, например?

Приучил завтракать по утрам…

Кто, если не он, сможет оградить от Каана?

И на тот случай, если Дерья всё ещё исходит ядом.

Она же наверняка не успокоилась…

Ни одна другая на её месте — точно нет.

С другой стороны, я же как-то до этого целых два года справлялась!

А теперь…

А собственно, что?

Наверное, жаль.

И о чём сожалею?

Сколько ни думала дальше, и сама никак не могла осознать. Уж слишком плотно в нутро въелось странно-щемящее чувство, в груди будто разрасталась зияющая дыра. А я всё сидела и сидела, продолжая размышлять, бесцельно разглядывая полупустую спальню, окутанную полумраком. Да, основное освещение тоже не стала включать. Сомкнув пальцы в кулаки, кусая губы, по-прежнему сомневалась. Какое-то время. А вот потом становится поздно.

Хлопает входная дверь…

Я замираю.

Молюсь о том, что мне показалось.

Разумеется, то не сбывается.

Тяжёлые шаги, поднимающиеся по лестнице — совсем не плод моего воображения. Как и застывшая на границе спальни массивная фигура опекуна.

— Ты не спишь, — озвучивает он очевидное.

Не сразу, но проходит внутрь. На нём всё та же одежда. Вот только заметно помятая. А ещё от него разит алкоголем. Проходит мимо меня. Прихватывает из шкафа сменные вещи. Идёт в ванную. Я — по-прежнему просто сижу. И на этот раз очень стараюсь перестать думать. Оно, как бывает в большинстве своём, совсем не идёт мне на пользу.

И всё-таки…

Где его носило почти всю ночь?!

Вторую ночь подряд!

Вопрос — настолько острый, что не могу его никак оставить без внимания. Завладевает моим разумом, подобного жгучему воспалению, ни за что не избавишься без нужного лекарства. Никак не проходит и не отпускает. Даже после того, как проходит ещё некоторое время. Почти схожу с ума от собственных напрашивающихся выводов, если учесть, что предшествовало уходу мужчины.

— Где ты был? — срывается с моих губ, едва он возвращается обратно.

Часть меня протестует и желает тут же забрать обратно все свои слова, а ещё лучше — притвориться спящей. Всё равно же оставляю идею с тем, чтобы уйти. По крайней мере, на ближайшую неделю, до тех пор, пока чужая опека надо мной не перестанет быть действующей.

Но другая часть…

Очень желает знать ответ!

Предпочтительно, честный.

И эта часть меня куда сильнее. Вот и задерживаю дыхание в ожидании. И едва сдерживаю разочарованный вздох, когда слышу встречное бесцветное:

— Были проблемы. Нужно было решить. Задержался.

И.. всё.

Господин Адем Эмирхан — сама лаконичность!

А если прибавить навязчивый шёпот в недрах моего разума о том, что все мужские проблемы обычно решаются путём отборной гулянки… легче не становится, в общем.

Как ещё расценить всё произошедшее с того момента, как я сбегаю из сада, в первую очередь от него?

Бестолочь…

Сама виновата.

А значит…

Стоит молчать.

Да, так и сделаю.

— Среди ночи? Почти до рассвета?

Кто-нибудь, заткните уже меня!

Глава 16.2

У самой совершенно не получается, несмотря на все доводы рассудка. Вот и опекун удивлённо приподнимает бровь, устраивается с другой стороны постели, окидывая меня оценивающим взглядом с головы до ног.

— Тебе же было без разницы, — замечает.

— Я не так сказала, — сознаюсь неохотно.

— Но смысл был именно такой, — стоит он на своём.

— Возможно. И лишь потому, что ты сам же сказал: «Скоро вернусь», — не сдаюсь, упрямо вздёргивая подбородок. — Но на «скоро» это совсем не похоже. Разве нет? Вдруг тебя… не знаю… переехал трамвай или сбил грузовик? — ехидничаю и складываю руки на груди, отодвигаюсь подальше.

Сам придвигается ближе. Даже слишком. Перехватывает мою ладонь. Сперва одну, затем и другую. Разворачивает запястья зоной пульса вверх. Придирчиво рассматривает. О чём-то задумывается, переведя внимание на брошенные неподалёку металлические браслеты. А я только теперь вспоминаю о том, что опекун совсем не удивился тому, что я свободна и не скована, как он меня оставил перед своим уходом.

Вот же…

Хоть обратно их опять надевай!

Чтоб не объясняться. А то, так и чувствую, он по-любому опять неудобные темы начнёт задевать.

Например:

— Если было так интересно или же беспокоилась о позднем времени, могла бы просто позвонить и узнать, разве нет? — частично возвращается мои же слова тихим вкрадчивым голосом, вновь сосредоточившись на мне.

Глаза в глаза. До того пристально, фактически не мигая, хоть в самом деле сбегай, иначе никак не избавиться от этого пронзительного чувства, что наполняет изнутри подобно восходящему солнцу.

Как же жжёт…

Особенно, если учесть, что в сказанном им имелась определённая правота. Жутко неудобная. Лично для меня.

Вот я и…

— Буду спать! — решаю закруглиться и прекратить пытку для самой себя в первую очередь.

Даже самостоятельно тянусь к злосчастным наручникам, почти привычно цепляя на себя один из браслетов, добавляя во взгляде: «Всё? Доволен?».

И, видимо, всё-таки нет.

Ведь в итоге другой браслет закрепить я не успеваю. Он сам его цепляет. Неожиданно, себе на руку.

Хм…

— А это обязательно? — прищуриваюсь, пытаясь разгадать, что за этим кроется.

Снова издевается надо мной?

Или это такой новый вид наказания?

Или же…

— Когда я вернулся, ты успела на ту же ночь глядя собрать свой рюкзак, — совершенно невозмутимым тоном сообщает мужчина. — На пикник захотелось? На случай, если меня в самом деле переехал трамвай? — продолжает в явном сарказме. — Или для чего он тебе?

Жуть, как захотелось подтвердить именно второй вариант развития событий!

Но промолчала.

Хватит.