– А где сейчас твоя мама?

Мартин сел на стул перед роялем, поднял крышку и заигралмелодию, она показалась мне знакомой, но до узнавания дело не дошло, онперестал играть и повернулся ко мне:

– Мама умерла почти десять лет назад. Отец с трудом перенесее смерть. Сейчас передвигается в инвалидной коляске.

– Он здесь живет?

– Нет. В пригороде. Там ему удобней. О чем ты хотелапоговорить? – он резко сменил тему.

– Я... мы ведь сегодня уже встречались, – не оченьуверенно произнесла я.

– Ты хочешь знать, видел ли я тебя с тем парнем? Да, видел.

– И ты подумал...

– А что, по-твоему, я должен думать? – нахмурилсяон. – За все время нашего знакомства ты избегала оставаться со мнойнаедине, и вдруг я вижу, как ты садишься в машину с каким-то головорезом. Оченьсомневаюсь, что он способен ограничиться прогулками по городу.

– Мартин, это брат моей школьной подруги.

– Да? Не староват ли он для этого? Слава богу, врать ты неумеешь.

– Но...

– Ты ничего не обязана мне объяснять, – отрезал он, нотут же заговорил мягче: – Извини. Это просто ревность. Он крутой парень, сразувидно. Из тех, кто идет по жизни твердой походкой, раздавая зуботычины налево инаправо. Терпеть не могу таких типов. Хотя девушкам они, наверное, нравятся.Сам я даже в детстве ни разу не дрался, – усмехнулся он. – Домашниймальчик, которого родители встречали из школы до седьмого класса. – Онподнялся и сказал: – Я отвезу тебя домой.

– Мартин, он действительно просто знакомый, а встречалисьмы, потому что... он обещал мне помочь найти брата.

– Кого? – не понял Мартин.

– Моего брата, Алекса. Вчера мы говорили о нем. Он исчезпятнадцать лет назад, ты же слышал. У Алексея есть возможности мне помочь. Воти все.

– Но... я не понимаю, с какой стати ты вдруг решила искатьбрата?

– И вовсе не вдруг. Что тебя удивляет? Не считая дяди Левы,Алекс единственный близкий мне человек. Я бы хотела знать, что с ним тогдапроизошло. И где он сейчас. – Я поздравила себя с удачным, как мнеказалось, объяснением. Мартин не придет в восторг, узнав, почему я ищу Алекса.Он правильно сказал: киллеры – это из какой-то другой жизни. Так что лучше емуничего не знать.

– Что ж, – пожал он плечами. – И как проходятпоиски?

– Сегодня мы ездили в город, где Алекс раньше жил со своимиродителями. Поговорили с людьми, которые его знали. Мартин, ты совершенно прав,Алексей не подходящая для меня компания и наше сотрудничество вынужденное...

– Ему-то что за дело до твоего брата?

– Разыскивать людей – его профессия.

– Вот как. Он что, частный детектив? Парень с двухдневнойщетиной, который постоянно жует спичку, а под мышкой у него знаменитый сорокпятый калибр?

– Что-то вроде этого. Еще у него есть скверная привычкапостоянно курить, он любит дрянной одеколон и выражения типа «слушай тренера».Я его уже терпеть не могу.

– Если вы будете много времени проводить вместе, возможно,его одеколон тебе понравится. Или станет привычным. Извини, у менядействительно много дел.

Он направился к двери, а я выпалила:

– Мартин, я люблю тебя.

Он повернулся и спросил, помедлив:

– Это ведь не шутка?

– Я люблю тебя, – повторила я отчаянно. – Я этогоникогда никому не говорила.

Он подошел, обнял меня и сказал:

– Я тоже. – Коснулся губами моих губ и шепнул: – Ялюблю тебя.

Вот тут-то мне бы и затрепетать от счастья, повиснув на егошее. Попытку я предприняла, то есть на шее повисла. Мартин целовал меня,увлекаясь все больше, руки его заскользили по моему телу, быстро оказались набедрах, подол платья пополз вверх, а на меня накатила паника, я шарахнулась всторону. Мартин, разжав руки, смотрел с недоумением.

– Что-нибудь не так? – испуганно произнес он.

«Ну, давай, ответь ему. Но что, интересно, я могу сказать? Яидиотка, которая все портит, и конца этому не видно». Выражение его лицаизменилось, на смену беспокойству пришло сомнение, а я с досадой подумала: «Неужелитак трудно понять?», зажмурилась и пробормотала:

– Подозреваю, что выгляжу дурой... нет, хуже. Если тызасмеешься, я... – Я открыла глаза и увидела полную растерянность на еголице. Никакого намека на понимание. – Я не знаю, как сказать, –разозлилась я. – По-моему, об этом вообще говорить неприлично.

Он моргнул и задумался, а я решила, что мои дурацкиеобъяснения все еще больше запутали, чего доброго он решит, что у менякакая-нибудь экзотическая болезнь. Я предприняла вторую попытку объясниться, аМартин глупел на глазах. Когда я совершенно отчаялась и собралась бежать сломяголову, оставив его гадать, что на меня вдруг нашло, он приблизился и сказал,легонько тряхнув меня за плечи:

– Ты невинна?

Я не знала, горевать или радоваться, что он наконец понял, –так по-дурацки это прозвучало.

– Я ведь предупредила, только попробуй засмеяться.

– Смеяться? – Он выдал свою коронную улыбку, но тут жестал серьезным. – Милая, почему ты говоришь об этом будто о каком-товрожденном дефекте?

– Именно так я себя сейчас и чувствую, – съязвилая. – Как будто у меня третья грудь под платьем или хвост с кисточкой.

– Я бы и это пережил. А хвостик – это дажесимпатично. – Он все-таки засмеялся и обнял меня. – Я-то головуломаю, почему ты так себя ведешь... Постой, что я тебе успел наболтать? Ничегоне слушай, то есть я хотел сказать, что все мои дурацкие шутки... Я тебялюблю, – закончил он невпопад.

– Надеюсь. А теперь отвези меня домой, пожалуйста. Иливызови такси.

– А-а-а... – начал он. – Ясно. Мы могли бы выпитькофе. Милая, я все понимаю. И если ты... с ума сойти, – он покачалголовой. – Отец мне рассказывал, что они два месяца ходили с мамой,держась за руки, прежде чем он рискнул ее поцеловать. И еще три, прежде чемоказались в одной постели. Я тогда думал: ну и чудик у меня старикан, а теперьсам не лучше.

– Ты отвезешь меня домой?

– Трусишь?

– Конечно.

– Совершенно напрасно. Это...

– Не надо мне ничего объяснять, я все видела в фильмах.

– Ты смотрела порнографию? – округлил он глаза.