– Это же всё не обвалится? – спросил отец, тайком указав на потолок.

– Нет-нет, – успокоил я его, проглотив конец фразы «ну, разве только во время землетрясения».

Втроём мы с грехом пополам заполнили необходимые бумаги на имя «Ксамбер Златоглаз», вместо подписи отец поставил какую-то неразборчивую закорючку. Мне вдруг стало неловко, что он умеет только читать, а писать не научился. Но я пристыдил себя: зачем ему было учиться писать? Он ведь всю жизнь провёл в горах в обличье пумы!

– Теперь пройдите, пожалуйста, в отделение номер пять, там вас проводят в вашу палату, – пропела дама в приёмном покое, и мы поднялись по лестнице на третий этаж.

В отделении нам сразу ударили в нос больничные запахи. Там так сильно воняло чистящими и дезинфицирующими средствами, что отец встал как вкопанный:

– Это же покушение на мой нос!

– Нет, пап, это важная часть человеческого волшебства, – заверил я его.

– Добро пожаловать, мистер Златоглаз. Пойдёмте, я провожу вас в палату, – медсестра, крупная особа с решительным взглядом и морщинками в уголках глаз, очень приветливо улыбнулась моему отцу. Он ей явно понравился. Неудивительно – в человеческом облике папа выглядел просто замечательно – сильное тренированное тело, золотисто-рыжие волосы.

Медсестра отвела нас в палату номер 501, квадратную комнатку с двумя кроватями и телевизором, на который отец посмотрел с подозрением. О ужас – вторая кровать уже занята! Наличие соседа осложняет всё ещё больше! Это был пожилой мужчина в клетчатой пижаме. Взглянув на его морщинистую шею, я вспомнил Морин, оборотня-катарту. Надеюсь, они не родственники.

– Привет, ребята, я Даниэль, – обратился к нам мужчина. – Аппендицит.

Отец с недоумением смотрел на протянутую ему руку, и мы с мистером Бриджером быстро протиснулись вперёд и пожали её. Мистер Аппендицит обиженно надулся.

Потом я показал отцу палату.

– А, это кровать, чтобы спать, верно? – спросил он.

– Точно, а здесь ванная комната. – Я завёл его внутрь и плотно закрыл дверь, чтобы всё спокойно объяснить: раковина («А, источник, понятно»), унитаз («Вот это да! Неужели люди этим пользуются?») и душ («Ни за что и никогда!»).

Вскоре появился врач – уверенный в себе господин в белой врачебной куртке.

– Здравствуйте, мистер Златоглаз, давайте-ка посмотрим вашу ногу, – сказал он.

Отец закатал штанину до колена.

– Выглядит неважно. Боюсь, нам придётся провести операцию под местным наркозом, чтобы рана потом зажила как следует. Вы, кстати, против столбняка привиты?

– Нет, не привит, – быстро ответил за отца мистер Бриджер.

К нам тут же пришла та самая крупная медсестра и принесла шприц. У меня очень мужественный папа, но при виде шприца он зашипел. Только не это! Как теперь выкручиваться? Но медсестра лишь рассмеялась:

– Да вы шутник! Мой кот тоже так шипит на ветеринара.

Я вежливо поддержал её смех, а отец крепко сжал губы. Я прошептал ему:

– Это очень сильное волшебное средство, но оно подействует, только если ты не будешь двигаться.

К счастью, когда медсестра вонзила ему иглу в плечо, отец не вцепился ей в глотку. И не превратился в пуму, хотя потом ему сделали ещё несколько уколов. А кроме того, ему ещё пришлось проглотить две таблетки.

Отец перенёс операцию, полностью контролируя себя. Я им очень гордился.

Потом, лёжа в кровати и глядя на аккуратно забинтованную ногу, он спросил:

– Теперь я наконец поправлюсь?

– Непременно, – уверенно ответил мистер Бриджер, а я кивнул и пожал отцу руку. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Когда он в хорошем настроении, глаза у него становятся цвета тёплого меда. Я был очень счастлив и верил, что у нас всё получится!

Позже пришла другая медсестра, с неестественно чёрными волосами и кольцом в носу, она принесла поднос с едой. И тут вдруг сосед по палате включил телевизор.

Я ожидал, что отец заинтересуется картинками, внезапно появившимися в чёрном ящике, – я ему уже как-то рассказывал про телевизор. Но передача попалась такого сорта, что интерес отца тут же угас.

Он с отвращением смотрел на экран – там как раз шла программа для фанатов оружия. Показывали молодую привлекательную женщину, позирующую с огромной винтовкой, и парня, расписывающего достоинства этого ружья.

Возможно, Ксамбер вспомнил всех тех охотников, от которых ему когда-то удалось спастись. Он гневно сжал кулаки, и глаза его заполыхали янтарным огнём. Я с ужасом заметил, что на пальцах у него пробиваются когти. И надо же – именно в этот момент медсестра поставила поднос с едой на откидной столик у кровати.

– Вам следовало бы подстричь ногти, – сказала женщина, удивлённо подняв брови, и продемонстрировала свои ногти – длинные, покрытые фиолетовым лаком. – У меня это выглядит красиво, а у вас не очень. Я принесу вам ножницы, хорошо?

– Да, принесите, пожалуйста, – вмешался я. У меня уже губы свело от притворной натянутой улыбки.

Мистер Аппендицит тоже заметил когти и рассмеялся:

– Да, приятель, можно подумать, ты последние месяцы из леса не вылезал!

Если бы он знал, что имеет дело со взрослым самцом-пумой, он бы поостерёгся отпускать подобные шуточки. И я был очень-очень рад, что он ни о чём не догадывался.

Мистер Бриджер поднял крышку с подноса. Я охнул – там лежали два ломтика хлеба, кусочек масла, сыр и огурец. Ежу понятно, что Ксамбер этого есть не будет.

Отец недовольно принюхался:

– Что это?

И вот уже ломтик сыра повис у него на когтях, а хлеб полетел на пол – наверное, отец решил, что всё это лишь украшения, и надеялся найти под ними что-нибудь съедобное. Но его ждало большое разочарование. Лизнув масло, он попытался встать, сердито ворча, и случайно толкнул тарелку. Она с грохотом упала на пол и разбилась на тысячу осколков.

Я тихо выругался и поспешил всё убрать. К счастью, мистер Аппендицит лишь мельком взглянул в нашу сторону и продолжил дальше уписывать свой бутерброд, не отрываясь от телевизора.

– Чёрт, надо было еду взять, – пробормотал Джеймс Бриджер и достал телефон. – Позвоню Тео, пусть что-нибудь привезёт.

На Тео можно положиться. Через полчаса он доставил два сырых стейка и десяток сосисок. Они с отцом сразу нашли общий язык. Как только Ксамбер понял, что Тео за зверь, он радостно протрубил приветствие по-лосиному. Очень мило, вот только сосед по палате пришёл в замешательство.

– Что это было? – прошептал он мне.

– Это румынский, – не моргнув глазом, ответил я.