механиков некоторые получили увечья прилетевшими обломками, другие отравились туманом, но погибших не было. Однако под куполом стадиона паническая давка убегающих людей сделала свое дело — несколько тел осталось лежать на бетонном полу, раздавленных, растерзанных, пыльных. Темные пятна крови на сером покрытии теперь невозможно было затереть или отмыть.

Я шел по совсем недавно столь многолюдной и в одночасье ставшей одиноко-пустынной торговой улице, старательно обходя черные кляксы и еще не убранные бесформенные горки из бывших людей, заботливо прикрытых рваными тряпками. Среди жертв были, в основном, нищие торговцы, не имевшие на Рынке своего закутка и разложившие свой немногочисленный и бедный скарб прямо под ноги возможных покупателей и, как оказалось, случайных убийц. Здесь были старики, не сумевшие бежать быстро, как толпа, а на маленькие холмики я вообще старался не смотреть. Возле некоторых беззвучно плакали и надрывно вопили выжившие взрослые. Постоянный и ровный ток очищенного воздуха гнал передо мной обрывки ткани и давно переставшую уметь шелестеть грязную пленку.

Я шел и удивлялся тому, как много вреда может принести неожиданно взорвавшаяся вдали от людей топливная бочка, внезапно разбуженный в них животный страх. Ведь даже рвани она в центре этой толпы, люди бы знали, куда им бежать, а раздавшийся непонятно где взрыв лишил их спасительного ориентира. Все бежали, кто куда, сталкивались, падали и уже не могли подняться…

Неподалеку от Бара я наткнулся на тело пожилой женщины, которое, в отличие от прочих, не было прикрыто, и не смог не остановиться. Она лежала, словно споткнувшись, животом вниз на опрокинутой тележке без одного колеса, заполненной всяким хламом. Редкие наполовину седые, наполовину крашенные в непонятный грязно-каштановый цвет волосы выбивались из-под съехавшего выцветшего платка, голова неестественно вывернута в сторону так, что я вижу половину ее лица. Запекшийся черной кровью рот полуоткрыт и видно несколько редких желтых зубов.

«Несчастная Нина Как-там-ее» — без тени насмешки подумал я. Мне даже стало искренне жаль эту нищую, никому не нужную старуху, которая до последнего тянула свой жалкий багаж, и, быть может, он-то и стал причиной ее смерти.

И снова меня посетил, как давеча в школьной столовой, внезапный порыв похоронить это тело. Но я уже толкал дверь бара «Под куполом», и мысли мои приняли совершенно другое направление.

*****

Бар, вопреки моим ожиданиям и опустевшему Рынку, таковым не оказался. Людей было немного, а те, что сидели за столиками или стояли у стойки, пили и курили молча или разговаривая вполголоса. За стойкой стоял знакомый мне бармен, но не Макс.

— Не знаю. — ответил на мой вопрос парень, кажется, Денис, подливая сидевшему напротив хмурому небритому дядьке в грязном комбинезоне. — Так-то его смена сегодня. Как только началась вся эта кутерьма и паника, сказал подменить его и будто испарился.

Я напряженно думал, как поступить дальше: добиться аудиенции Человека или все-таки найти Макса и рассказать ему про Тима, а он уже передаст, куда надо. В обоих случаях терялось время — на ожидание или поиски. А еще я обещал мальчику, что узнаю что-либо о его семье. Возможное местоположение Человека я знал, а вот где мог находиться Макс, не предполагал даже примерно, поэтому решил наведаться на Бугры…

…Куда меня, разумеется, не пустили. Ежедневный набор кодовых слов я не знал, а пароль Тима, высокопарно названный мной, никакого эффекта не принес — охранники молча указали мне направление, противоположное тому, куда я направлялся. Либо мальчик что-то перепутал, либо пароль оказался настолько секретным, что о нем не знал никто, кроме отца, сына и совсем близкого окружения. Я почему-то склонялся к первому — ну никак не вязался в моей голове деловой образ Человека и романтичной родительской натуры.

А что если?.. Сначала я отмахнулся от этой мысли, как бредовой, но прождав появления Макса в баре больше двух часов, рискнул. Переместился за самый последний столик, часть которого пряталась в тени, где обычно сидел Человек, и украдкой толкнул малоприметную дверь. Если она окажется заперта, то покину Бар с чистой совестью и буду думать дальше, если же нет… Дверь чуть притворилась.

Знакомый коридор с редкими лампами, дверь в конце тоже оказалась не заперта. Не оставляя себе времени на раздумья (хотя стоило бы), я толкнул ее и очутился в том самом необычном «мебельном» зале, где сразу увидел чернобородого Человека Толю. Он стоял возле сидевшей на диване рыдающей женщины и нежно гладил ее по темным прямым волосам, свободно спускавшимся вокруг спрятанного в руки лица. Услышав шум, он резко вскинул голову, увидел меня и метнулся к тумбочке. Через мгновение в его руке оказался направленный в меня пистолет, изрыгнувший пламя. А еще через мгновение я услышал громкий хлопок…

22

Удивительное ты существо, человек. Ведь и так волею судьбы, или природы, или Бога, ты оказался на последней ступени лестницы, ведущей к окончательной и бесповоротной смерти твоей и всех тебе подобных. Да, да, именно лестницы, а не пропасти, как любили говаривать классики. Ведь для того, чтобы упасть в яму, достаточно невнимательности или оступиться, и это действие никак нельзя назвать обдуманным и закономерным.

А вот чтобы добровольно, героически преодолевая силу тяжести и превозмогая усталость, бежать по лестнице навстречу верной гибели, да еще и вприпрыжку — разве это поступок разумного существа? И тем не менее, таков человек.

Туманная напасть наглядно показала очевидную возможность человечества как вида исчезнуть с лица так любимой им планеты. Как бы поступили вы? Разумеется, сделали бы правильные выводы, сплотились в дружное и обожающее друг друга племя, выжили и превратили окружающую местность (ну, то бишь, планету) в цветущий рай. Но нет же, это ведь так просто и неинтересно. Гораздо увлекательнее выковырять уцелевших, нашпиговать их свинцом и окончательно самоликвидироваться.

*****

…И вот один из таких разумных людей методично всаживал пулю за пулей в спинку дивана, за которым прятался ваш покорный слуга, принесший ему благую весть. Человек не мог знать цели моего визита, но и лупить, не разбираясь, во все, что движется, он тоже не имел права.

Я тем временем пытался сделаться совсем маленьким, чтобы еще меньше занимать места за этим ненадежным укрытием, и параллельно пытался перекричать шум выстрелов. Как назло, слово, которое я произносил, звучало в одно мгновение с выстрелами.

— Навуходоносор! Навуходоносор, бородатый ты кретин!!!

Наконец, грохот стих, и последний «навуходоносор» (и заодно «чертов инвалид») четко прозвучал в наступившей звенящей тишине.

Я воспользовался этим и попытался достать обрез, однако, рукоять оружия была скользкой. Подняв руку