— А если не захочет?

— Повторюсь, я уважаю его выбор. Однако не смогу оставить сына без присмотра. Хотя бы ради Оксаны.

Я кивнул и протянул левую руку.

— Подождите. — Человек остановил меня. — Вы очень помогли нам. А со своей стороны я поступил очень нехорошо. Как мне вас отблагодарить?

На это у меня был готовый ответ:

— Анатолий, возле бара «Под куполом» лежит тело пожилой женщины. Похороните ее по-человечески.

Удивился ли он моей просьбе, обратил ли внимание, что я назвал его по имени, но виду не показал. Передо мной вновь стоял хозяин Рынка Ресурсов и аккуратно жал простреленную им руку своей единственной рукой. В которой недавно лежал пистолет.

*****

Хватит с меня на сегодня людей — до тошноты захотелось остаться одному. Я помнил про обещание Мороку встретиться с ним и… вернулся в Убежище, захватил несколько запасных аккумуляторов, инструмент, портативный генератор, немного еды и все противогазные фильтры, какие нашел. Заодно заменил воздухоочистительный элемент в Машине.

Время близилось к вечеру, но все же было еще недостаточно темно, чтобы включать фары, когда Машина въехала во двор особняка с бронзовыми львами и остановилась неподалеку от спрятанного в кустарнике автомобиля. Я приехал снимать двигатель для ГэКа, не надеясь, что смогу открутить все прикипевшие и ржавые гайки, что смогу поднять двухсот пятидесяти килограммовый мотор и запихнуть в багажник. Мне захотелось просто побыть подальше от людей, от их лицемерия, взаимной ненависти и желания уничтожать.

В итоге весь вечер и часть ночи я потратил на то, чтобы частично разобрать двигатель грузовика, дабы максимально облегчить его, и открутить крепления, удерживающие мотор на раме. Это удалось мне не без труда, но, признаюсь, я испытал чувство полного удовлетворения, когда с пыхтением погрузил заметно похудевший, но все равно тяжеленный агрегат и все снятые части в багажник Машины. Особенно радовало меня то, что не возникло необходимости в помощи посторонних лиц, в частности, Ежиного братства.

А еще я с некоторым удивлением обнаружил, что весь негатив сегодняшнего, точнее, уже вчерашнего дня, совершенно выветрился из моей головы. Единственным напоминанием остался ноющий зуд левой руки под бинтами. И эти два отверстия в рукаве любимой куртки, временно заклеенные кусочками прозрачного скотча.

Будучи абсолютно уверенным, что на ближайшие пять-десять километров вокруг нет ни одной живой души, я тем не менее загнал Машину в пустующий ангар рядом с потерявшим сердце грузовиком, включил автономное обновление салонного воздуха, откинулся в кресле и блаженно закрыл глаза.

Было в этом нечто необъяснимо притягательное: один среди безжизненной пустоши, в облаке ядовитого тумана, являющегося одновременно и твоей защитой, и твоей погибелью. Наверное, то же ощущают находящиеся в батискафе акванавты на дне океана или космонавты на борту космической станции. Контролируемая смертельная опасность, от которой тебя отделяет лишь тонкая стенка стали и стекла.

Впрочем, про отсутствие живых душ я погорячился. Тихий шорох на приборной панели насторожил меня, и я включил фонарь. Крупный черный жук, похожий на спортивный автомобиль середины прошлого века, деловито бежал по своим делам через пластмассовое поле. Провожая его лучом света, я задумался.

Желтый туман являл собой ядовитое облако тяжелее воздуха, поэтому он скапливался на поверхности земли и постепенно терял концентрацию. Через 60–65 метров в высоту он исчезал вовсе. И эти шестьдесят метров оказались своего рода насмешкой над людьми, поскольку позволить себе глоток чистого воздуха мог далеко не каждый. Строений выше этого рубежа в городе было очень немного, и стены каждого из них были сплошь усеяны пулевыми кратерами, а пол напитан кровью желающих подышать. В итоге, каждая такая башня обзавелась своими хозяевами и, ощетинившись стволами орудий, неприступным бастионом возвышалась над желтым колышущимся морем.

Так, о чем это я? О жуке. Все насекомые, мелкие звери, как то собаки, кошки, крысы прекрасно чувствовали себя в желтой отраве. Сначала я думал, что бездомные друзья человека, повинуясь инстинктам, находят свободные от тумана места и обитают там. Пытался даже проследить за уличным котом или бродячим псом, преследуя свои человеческие корыстные цели следовал за четвероногими в заброшенные подвалы, канализационные штольни и прочие подобные строения. И далеко не сразу сообразил, что как раз в таких местах яда должно быть больше, и что никаких «чистых» мест животные не ищут, а вполне сносно ощущают себя в тумане. Наверное, мне очень хотелось верить, что ниже шестидесяти метров также есть свободные участки, где можно дышать не через фильтры. Мозг верил и не желал отказываться от придуманной мечты.

Эти вылазки дали мне два важных вывода: на животных яд не действовал совершенно, они дышали им так же свободно, как чистейшим воздухом. И второе: назло законам физики туман не скапливался во впадинах и ямах. Он мог быть едва желтой прозрачной дымкой в каком-то полуподвальном закутке, а мог стоять грязно-желтым столбом в заброшенном бизнес-центре достаточно высоко от земли.

Единственное, что оставалось неизменным — эти проклятые шестьдесят метров. Поэтому я ненавидел птиц. Был равнодушен к собакам, терпел крыс и мышей, подкармливал кошек, но терпеть не мог этих пернатых, безраздельно завладевших чистым небом и при этом не особо страдавших здесь, внизу. Машина постоянно находилась под прицелом, и, похоже, недостаточная видимость птицам совершенно не мешала.

Жук убежал. Я лежал в кресле, наслаждаясь полной тишиной, спокойствием и одиночеством. И незаметно уснул.