– Да кто торгуется-то? – заорал Борис. – Меня просто вышвыривают вон!

– Это потому что ты сопротивляешься, – заметил депутат, – а если не будешь сопротивляться, войдешь в режим диалога, может, все и по-другому повернется.

Катя сидела на кушетке за дверью, ведущей в гостиную. Взрослые разговоры ей были чужды, хотя она поняла, что у дяди неприятности. Но по сравнению с ее горем все окружающее меркло и не имело никакого значения. Ей открылась истина с самого неприятного ракурса, Катя начинала понимать – красивый мальчик хочет красивой жизни, вот в чем все дело.

Дядя Борис в свое время был прав: такие картинные красавцы никогда не станут продавать себя задешево. И ведь он предупреждал Катю, что разумный человек не станет зариться на витрину с тридцатикаратными алмазами. Посмотрит да пойдет своей дорогой. Но она-то уже позарилась! Она уже не прошла мимо. Раньше надо было бежать, куда глаза глядят! Не по Сеньке шапка – так в народе говорят. Так вот это как раз о ней и ее разлюбезном Димочке. Не станет он тратить свою красоту на Катю и свою жизнь на гнездышко, которое она ему совьет.

Что же ей теперь делать? По идее, нужно немедленно бросить Димочку, пока еще не поздно, пока это может сделать она сама, пока это не стало его решением. Так будет легче. Легче ведь осознавать, что ты сама отказалась, а не тебя отшвырнули как сломанную куклу.

Катя уже видела картину своего недалекого будущего. Димочка прибегает попрощаться, отдает ключи от квартиры. А потом, где-то через полгода она включает телевизор и видит его… Нет! Это невозможно себе представить!

Катя вдруг почувствовала, что ей нужен совет Лики.

Она бросилась к компьютеру и написала несколько слов. Лика прочитала ее послание сразу, потому что через несколько минут ожил скайп. Лика, на удивление скромно причесанная и почти не накрашенная, возникла на экране.

– Так чего он хочет, этот твой засранец? Чего ему не хватает?

– Я не знаю, он мне ничего не говорит. Красивой жизни ему надо – вот чего.

Лика хмыкнула, помолчала.

– А кто не хочет красивой жизни? Ну да, здесь, в столице, ему вполне могут организовать такую жизнь, с его-то внешностью. Будет потрахивать влиятельных дамочек, будет в шоколаде.

– Ну что же мне делать? – взмолилась Катя.

– А такой вариант, как послать подальше, не рассматривается? – поинтересовалась Лика.

– Уже и не знаю, – прошептала Катя.

– Ну что тебе сказать? Думай, мать. Только не придумай забеременеть, одна с ребенком останешься.

– Да нет, что ты, я же не идиотка! – ужаснулась Катя.

– Ели честно, я бы его послала. Так легче будет. Все равно он тебе не достанется. Ты же не можешь дать ему ту жизнь, о которой он мечтает…

– Я бы дала, но как? – закричала Катя, уже на грани того, чтобы залиться слезами.

– А вот это уже сама придумывай. И главное по телефону ни с кем не обсуждай, хорошо? А то ведь везение – вещь не вечная…

Катя подняла заплаканные глаза и уставилась в монитор. Лика смотрела на нее сочувственно. Взгляд ее был понимающим. Казалось, она знает о Кате даже то, о чем та ей не рассказывала.

– У тебя что-то идет не так, да, дядя? – участливо спросила Катя. – Я же вижу, что ты хмурый такой последнее время.

Катя убрала со стола после ужина, который Борис съел молча и, казалось, совсем без аппетита. Во всяком случае, он даже не похвалил Катю за голубцы, которые в этот раз ей особенно удались. Девушка принесла чай, поставила на стол конфетки с марципаном, которые дядя любил больше всего. Ей так хотелось его утешить, порадовать хоть чем-нибудь, ведь он единственный, кто остался у нее на этом свете:

– Да уж, с настроением последнее время слабовато, – ответил, потупившись, Борис Георгиевич, вздохнул и все-таки поднял голову.

Тут он заметил Катины ухищрения и улыбнулся.

– Принеси что ли коньячку, Катюшка, – ласково сказал он. – Может, полегчает. А то ты все время заплаканная ходишь, я что-то расклеился. Одни, похоже, мы с тобой друг другу и нужны.

Катя бросилась к буфету, пряча готовые брызнуть слезы, достала початую бутылку, два коньячных стакана.

– Можно я тоже с тобой за компанию выпью? – спросила она из вежливости.

– Что за вопрос такой? – удивился Борис. – Конечно.

После ужина Катя обычно выключала верхнюю люстру и зажигала боковое освещение, которое делало просторную комнату еще более уютной. Дальние углы окутывал сумрак, вокруг стола свет тоже слегка приглушался, и казалось, будто они с дядей на этим столом и правда одни во всем мире. Девушка разлила по чашкам жасминовый чай, наполнила коньяком стаканчики, подвинула к дяде его любимые конфетки.

– Дядя Боря, – поднимая стаканчик, сказала она, – может, все еще не так страшно? Может, еще все образуется как-то? Я, конечно, ничего не понимаю в делах, но кое-что все-таки слышу.

– Эх, Катя, все не то чтобы страшно. Страшно – это когда тебе поставили диагноз рак в последней стадии, – отпив глоток, сказал Борис, – а то, что вокруг меня, мерзко, подло и противно. Наши городские власти – это ворье самого гнусного пошиба, сборище подонков и кидал. Я руковожу предприятием, которое досталось мне в совершенно убитом виде. Я до него неплохие должности занимал, мне не было никакой нужды идти в этот предбанкротный «Пассажиртранс», он мне на фиг был не нужен. Меня уговорили, меня просили, даже, скорее, упрашивали. Я отвечал, что не специалист в этой области, но мне твердили, что я лучший менеджер, что с моим, мол, управленческим опытом… «Кто лучше тебя, Борис, с этим справится?» – спрашивали меня, в глаза заглядывали. Я взялся. Я вытащил предприятие из долгов, и все это на своих личных контактах, на своих личных партнерах, на договоренностях с банкирами, с которыми опять же личные отношения.

Борис одним махом допил коньяк и потянулся за бутылкой, но Катя его опередила и сама налила дяде добавку.

– А теперь тебя увольняют, я правильно поняла? – спросила она. – Дядя, но ведь человека просто так, без всякой причины, не так уж легко…

– Увольняют – это не совсем даже, это бы еще бог с ним, – махнул рукой Борис. – Сначала они хотят моими руками провернуть одну весьма сомнительную процедуру, вывести из предприятия важные активы, а потом уже дать мне пинка под зад.

Борис Георгиевич выпил залпом еще одну рюмку и развалился на удобном полукресле.

– Но не дамся я им так легко! – воскликнул он. – Я им буду каштаны из огня таскать, ходить по грани чистой уголовщины, а за это они, может быть, подберут мне другую какую-нибудь должность! Хрен они угадали! Ничего такого я не сделаю! И должности их мне не нужны. Пока эта хапужная компания будет управлять городом, я близко к муниципальной службе не подойду. У меня есть свой бизнес, и я в состоянии прокормить себя сам. И очень хорошо прокормить.

– Ну и правильно! – горячо воскликнула Катя. Она хоть и не понимала многого из того, что говорил дядя, но чувствовала, что он поступает так как нужно.