Это твоё гадание. Берёшь человека за руку и… что дальше? Падаешь и закатываешь глаза — это я уже видел: ты мне майку своей слюной заляпал, пока я нёс тебя на диван. Но… сам-то ты что при этом ощущаешь? Видишь какие-то картинки? Или слышишь голоса?

Юрий Фёдорович повертел рукой — недалеко от виска.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, дядя Юра.

— В каком смысле: не понимаешь?

Каховский откинулся на спинку кресла — та возмущённо застонала.

— Ни в каком, — сказал я. — Припадки — это следствие временной нехватки кислорода для моего головного мозга. А все видения, что появляются у меня, пока нахожусь в бессознательном сознании — не больше чем работа подсознания и галлюцинации. Всё остальное — безосновательные домыслы, причём: не мои.

Юрий Фёдорович вскинул брови.

— О, как! — произнёс он.

Выпятил нижнюю губу, кивнул.

— Интересная позиция, — сказал Каховский. — Не лишённая смысла. На таком толковании припадков можно построить хорошую линию защиты, в случае… необходимости. Всё правильно. Это твоя мама велела так говорить? Умная женщина. А насчёт кислорода… тоже она придумала?

Я покачал головой.

— Это официальная версия врачей. А врачи глупости говорить не станут: всё же они — учёные люди, а не малограмотные крестьяне. Мистических версий они не поддержат.

Старший оперуполномоченный поправил лямку майки.

— А знаешь, — сказал он, — такое объяснение твоих странностей мне нравится больше, чем все эти рассказы моей жены о предсказаниях и предвидении будущего. Нехватка кислорода — просто и понятно. А главное — по-научному! Не то, что все эти гадания, колдовство и прочая чертовщина. Врачи молодцы.

Он похлопал себя журналом по бедру, словно поаплодировал.

— Ну, а что касается моих внуков, — сказал Юрий Фёдорович. — Тут мы с тобой договоримся так: попридержи свои репродуктивные функции до окончания школы. Ясно? Там, дальше — видно будет. Ну а в ближайшие семь лет ты лучше уж сигаретами балуйся — это будет безопасней для твоих… функций. Я понятно выразился, зятёк?

Он снова постучал журналом — на этот раз с намёком на мордобой.

Лицо лётчицы (или космонавтки?) на обложке помялось, будто покрылось морщинами.

— Юрий Фёдорович, вы угрожаете физической расправой десятилетнему ребёнку? — спросил я. — Товарищ майор, вы делаете это, как представитель власти? Или проявляете склонность к насилию в отношении несовершеннолетнего, как частное лицо?

Каховский нахмурился.

Кашлянул.

— Ты думай, что говоришь… ребёнок!

Он перешёл на серьёзный тон.

— А ещё вы только что агитировали четвероклассника начать курить, — добавил я.

Юрий Фёдорович хмыкнул и отправил новую порцию слюны на встречу с головами прохожих. Провёл тыльной стороной ладони по губам.

— Юморист, — сказал он.

Я снова увидел на его лице ухмылку.

— А знаешь, шутник, — сказал Каховский, — к чему приведут твои шуточки? Это я спрашиваю не как представитель власти, а как Зоин отец. Хочешь, объясню?

Он сощурил левый глаз.

— Только представь, — сказал он, — как я пошучу, если ты явишься ко мне просить Зойкиной руки. О! Я тебя не пожалею. Мне тоже нравятся хорошие шутки. И это я тебе докажу… зятёк. Вот тогда тебе точно скучно не будет — гарантирую!

Он вытер ладони о майку на животе. «Припечатал» меня взглядом.

Глаза майора находились примерно на одной высоте с моими. Но старший оперуполномоченный всё же умудрился посмотреть на меня «свысока». Он приподнял журнал, перевернул страницу. Словно намекнул, что больше не желает со мной беседовать.

— Вы перестанете скучать, Юрий Фёдорович — совсем скоро, — сообщил я. — Приближаются очень «весёлые» дни — и для вас, и для ваших коллег. Это уже я могу вам гарантировать.

Взглянул на повернутое ко мне «вверх ногами» изображение рыженькой работницы в коротком лёгком сарафане.

Каховский вновь обратил на меня внимание. Он опустил руку с журналом.

— В каком смысле? — спросил майор.

— В прямом, — сказал я. — Скоро перестанет скучать всё Великозаводское УВД. Это я вам обещаю. И вам, и всей нашей доблестной великозаводской милиции станет нескучно. Потому что уже в конце этого месяца у нас в городе высадится большой десант из Москвы — из Центрального аппарата МВД СССР. С целью «повеселить» вас. От них особенно достанется нашему районному ОВД. Москвичи там всех до одного поставят раком.

Юрий Фёдорович закашлял, будто поперхнулся слюной.

Я заметил, что он с трудом сдерживал ухмылку: майор пытался выглядеть строгим, серьёзным.

— Как тебя… Миша, ты… уверен, что правильно понимаешь значение выражения: «поставят раком»? — спросил старший оперуполномоченный.

Он постучал журналом по своему колену.

Я пошаркал по ковру ногой.

— Дядя Юра, мне уже десять лет. Я смотрю телевизор и хожу в школу. И хорошо представляю, в чём отличие понятий «сделать выговор» и «поставить раком». Я уже совсем взрослый. Будьте уверены, Юрий Фёдорович: мало для кого из ваших коллег визит москвичей обернётся простым выговором. Очень многих… ну, вы поняли, что с ними произойдет.

В метре от меня на перила с тихим шлепком приземлился крупный подарок от голубя. Я невольно отшатнулся, взглянул вверх — на балкон пятого этажа (снова зажмурился). Подивился, почему тот балкон не сберёг перила Каховских от бомбардировки.

Подумал: «Это к деньгам».

Глава 12

Солнце грело мне затылок, грозило расплавить волосы. Порывы ветра не несли прохладу. Даже здесь, на высоте четвёртого этажа, я словно ощущал жар, идущий от раскалившегося к полудню асфальта. Я не прикасался к грязным перилам: берёг рубашку. Повернулся спиной к густой кроне тополя (подставил голову и спину под новые голубиные подарки). Смотрел на сидевшего в кресле на балконе старшего оперуполномоченного Верхнезаводского УВД, майора милиции Юрия Фёдоровича Каховского. Зоин отец помахивал журналом; ждал, когда я поясню свое внезапное и совсем не детское заявление.

— Дядя Юра, — сказал я, — вы что-нибудь слышали об ограблениях пенсионеров — тех, что на протяжении уже четвёртого месяца происходят в нашем районе города? Я понимаю, что это… немного не вашего уровня преступления… пока. Но коллеги наверняка при вас упоминали о них. Или о некоторых из них — потому что не все потерпевшие обратились в милицию. Юрий Фёдорович, я вам напомню. В этот вторник ограбили квартиру ветерана войны Григория Лежнева, проживающего по адресу улица Первомайская, дом двадцать пять, квартира одиннадцать. Это уже восьмой зарегистрированный подобный случай. Двадцать первого июля то же самое