Но когда паукоед встал на задние лапы, задевая головой мебель, прикованную к потолку, обратил длинную морду к Адаму и свирепо уставился на него, он ощутил себя коротышкой до последнего дюйма.

Когти зверя были похожи на бараньи рога. Дышал он тяжело, роняя из пасти слюну. Он стоял неподвижно, с широко расставленными лапами, как будто в ожидании, хотя Адам и не мог себе представить чего. Он слышал о зверях, которых можно запугать и принудить к отступлению, и задавался вопросом, не получится ли так с паукоедом. Конечно, он слышал и о других крупных животных, которых отнюдь не отталкивали внезапные движения, и спастись от них можно было, лишь прикинувшись падалью.

Никто его здесь не видел, он никого бы не впечатлил последними мгновениями своей жизни. Адам мог биться в конвульсиях и бредить или лечь, закрыть глаза и надеяться на лучшее. Угодить надо было лишь самому себе. Выбор показался нетрудным.

Он вскинул руки и заорал что было сил. От крика засаднило горло. Отблески фонаря замелькали по стенам вверх и вниз, озаряя чудовище, которое стояло, вытянув лапы, словно реи на мачте.

Адам не успел выдохнуться, а паукоед уже замахнулся на него с ленцой, даже игриво. Удар пришелся по ребрам, и каюта перевернулась – он полетел вверх тормашками.

Фонарь выпал из руки, упал на пол. Пролитое масло породило сердитое пламя, которое распространилось во все стороны сразу, пожирая постельные принадлежности, игральные карты и лохмотья, в которые были одеты скелеты. Огонь разгорался без проволочек, превращая то, что секунды назад было мрачной каютой, в сияющую сцену.

Пусть Адаму не удалось произвести на зверя впечатление, но зато удалось пожару. Паукоед отпрянул в испуге, неуверенно потоптался на краю горящей лужи и заскулил от жара. Поразмыслив еще секунду, зверь сунул длинную морду поперек пламени – туда, где Адам лежал ничком, держась за ребра. Пламя коснулось древнего кармана с соком в древесине, и раздался щелчок, похожий на небольшой взрыв. Паукоед испугался. В два прыжка он оказался в проломе, а потом исчез из вида еще до того, как Адам сумел подняться на ноги.

Но облегчение от того, что удалось прогнать монстра, было недолгим.

Пламя простиралось между Адамом и отверстием в корпусе, через которое он вошел. Пока он собирался с духом, чтобы прорваться через стену огня, она окрепла и еще сильнее оттеснила его от выхода. Доски были такие сухие, что пол горел, словно фитиль. Он попятился, уперся в книжный шкаф, который недавно разграбил; по его лицу тек пот, кожу щипало от сильного жара. Рядом с книжным шкафом была запертая дверь штурманской рубки. Рубка означала окна, а окна – спасение.

В перевернутой каюте дверь начиналась вровень с его коленями, и он обрадовался, когда обнаружил, что гниль размягчила доски. Он быстро разломал угол двери и забрался через перемычку в тесную комнату.

Пол, некогда бывший потолком, засыпали карты и бумаги, которые скользили под ногами. Адам понял, что, как только огонь проникнет сюда, он окажется на безупречном погребальном костре.

Стекол в оконных створках не было. Но там, где он надеялся увидеть пляж, обнаружилась только шелковая оболочка воздушного шара, свисающая внутрь комнаты. Адам нажал на шелковый пузырь, но тот не поддался. Понадобилась секунда, чтобы сообразить, в чем дело. Эта часть корабля оказалась под поверхностью пляжа. Шелк, обмотавший корпус, – единственное, что не давало песку заполнить штурманскую рубку. Адам мог разрезать оболочку, но потоком песка его завалит. Если повезет, он сумеет остаться на вершине растущей дюны и, если песка будет немного, сможет выбраться к свету.

Он оглянулся на бушующий позади ад и увидел, как древние крепления кровати сдались. Изголовье и изножье упали и взломали пол, подняв тучу искр. Корабль затрещал, как дерево, которое ураганом вот-вот вырвет из земли. Каюта была на грани разрушения, которое погубит и пожар, и Адама.

Адам обнажил нож и, прижавшись к подоконнику, взрезал шелковый волдырь.

Песок хлынул в рубку в облаке ослепляющей пыли. Закружился у груди Адама, как река, отбросил назад, потянул вниз. Он понял, что если отпустит подоконник, то окажется похороненным заживо в один миг. От дыма и песка свело легкие и заслезился единственный глаз.

Юноша погрузился до пояса, прежде чем поток песка пошел на убыль. Он просунул руку в окно, надеясь ощутить воздух, но нашел лишь крутой, неустойчивый склон, который пополз вниз, стоило его потревожить. Адам попытался вылезти через окно, однако раз за разом съезжал вниз, к тягостному жару. Интересно, что убьет его первым – песок или пламя? Он снова потянулся навстречу медленной лавине и ощутил воздух. Спасение было на расстоянии вытянутой руки, но пляж оказался слишком глубоким, а огонь распространялся слишком быстро.

Среди застывшего песка чья-то теплая рука схватила его за запястье.

Он почувствовал, что поднимается, влекомый силой, способной одолеть и могилу. На миг Адама со всех сторон сжало песком. А потом Ирен вытащила его на воздух.

Он бы точно упал, если бы амазонка не помогла ему удержаться на ногах. Он кашлял до тех пор, пока не начал дрожать. Когда он проморгался, очистил единственный глаз от песка и увидел ее, она готова была рассмеяться.

– До чего же ты забавная репка! – сказала Ирен и, схватив Адама, закинула его на плечо.

Подпрыгивая на твердой спине великанши, которая несла его к «Каменному облаку», Адам не возражал против того, чтобы чувствовать себя коротышкой. Если ей захочется, пусть несет хоть до луны – он будет только рад.

Волета следовала за болтливым ходом, который играл роль проводника капитана и старпома, следя за троицей с деревьев.

Несмотря на невнятную речь, ход был достаточно смекалистым, чтобы уклоняться от паукоедов и не ходить кругами. Иногда любопытный человечек останавливался у подножия того или иного дерева и подбирал гриб для своей корзины. Он казался довольно безобидным, хотя это и не добавило к нему доверия. Если бы только злые люди выглядели злыми, в мире было бы намного меньше проблем, но, по ее опыту, внешность не имела ничего общего с характером. Возьмем, к примеру, старушку Ирен. Лицо изрублено, как старая мясницкая доска, но сердце мягкое и большое. А вдруг этот безвредный с виду ход ведет их в ужасную ловушку?

Она подумала о том, чтобы организовать спасение. Ей не составит труда прыгнуть на хода с дерева. Идея показалась притягательной, но если она набросится на безумного балабола, то никогда не узнает, где он живет, а ведь ей было любопытно. Может, стоит присоединиться к маленькой компании? она могла бы спокойно выйти из леса и небрежно бросить: «О, привет, капитан!» – но, конечно, «мистер Уинтерс» не обрадуется, увидев, что она покинула корабль, а Волете не нравилось, когда ее ругают. К тому же, присоединившись к ним, она больше не сможет наслаждаться верхушками деревьев, а тут было весьма мило. Тайное преследование куда интереснее, чем поход гуськом.

В конце концов она решила следовать за ними как тень, готовая вмешаться в тот миг, когда события внизу станут интереснее.