бравое, на марше – чумазое, в бою – отважное. А у этого радиста рожа всегда немытая была: и на отдыхе, и в рейде. Как неряха ходил, да и в голове порядку, видно, не было. Все ему не в радость, все через силу, везде опаздывал, и слова ему не скажи, везде подвох видел. Может, смерть свою чувствовал… А погиб, знаешь как? Немцы их танк подожгли, все успели выскочить, а он не смог… Потом причину узнали. У него штекер нагрудного переключателя танкового переговорного устройства заржавел, быстро отсоединить не смог. А тут секунды решали…

– А спасти его не смогли бы? – спросила Оля и спохватилась, не надо было об этом говорить.

– Не смогли бы… И сами погибли бы: семь секунд – и начинает рваться боекомплект… Зануда я, – вдруг сказал Иван. – Нашел о чем с девушкой разговор вести: о родной роте и танковых устройствах. А я все жду, чтобы Олечка о себе рассказала. Ты ведь из Питера, правда?

– Правда… А ты ведь сам не рассказал о маме и папе, нехорошо, – напомнила Оля. – Они сейчас на фронте?

– Нет, в Москве. Они оба сейчас работают на каком-то оборонном заводе. Даже не знаю, на каком. У них бронь…

– Сейчас все население работает на оборону.

– А твои родители где? – осторожно спросил Иван.

– В Ленинграде… – вздохнула Оля. – Они оба – военные врачи…

– Тяжело сейчас там, – тихо сказал Иван.

– Они хотели, чтобы я по семейной традиции тоже стала врачом, – чуть улыбнулась Ольга. – Ведь у меня дедушка и прадедушка были врачами – полевыми хирургами.

– И будущее твое было предопределено с пеленок, – вставил Иван.

– Да, все так думали. Но я решила проявить характер и поступила на библиотечно-информационный факультет института культуры.

– Представляю, что творилось в благородном семействе…

– Нечто невообразимое, Ваня. Что мне только не предлагалось: от стоматолога до гинеколога, от педиатра до психиатра…

– От окулиста до массажиста…

– Вот-вот… А я тебе скажу, Ваня, по секрету, что я тогда влюбилась…

– Не говори, кто, найду и убью на дуэли… – мрачно пошутил Родин.

– Это будет трудно, потому что это Дворец принца Ольденбургского, в самом сердце Ленинграда, на Дворцовой набережной.

– Вызывать на дуэль принца? Я готов и будет, как с Гамлетом. Проткну безжалостно…

– Опоздал, Ванечка… Он продал дворец еще до революции Временному правительству.

– Как все банально у этих принцев, но, отдать должное, вовремя сориентировался… Но, Олечка, разве можно влюбиться в каменный дом?

– Можно… Надо только любить свой город и быть…

– Романтиком…

– Вот видишь, ты уже понимаешь меня. – Оля почувствовала, что уже слабеет в его объятиях, и как кружится голова.

А где-то впереди тихо взлетела ракета, и тот, кто ее запустил, в мертвенном свете ощупывал взглядом равнину, ложбинку и холмы.

– Понимаю, у меня тоже есть любимые места в старой Москве… Так что же там случилось, что чертоги принца Ольденбургского завладели душой юной ленинградки? – спросил Иван, тоскливо подумав, что сейчас может все оборваться, война снова обвалится на правах вечной хозяйки. И они не успеют сказать друг другу нечто очень важное, сокровенное и таинственное.

– Это был 40-й год. Мы с девчонками гуляли по Невскому, после выпускного вечера в школе. Белые ночи, белые платья, признания в вечной дружбе и верности. А когда мы так весело, с шуточками и смехом шли по Дворцовой набережной, тут я и увидела на этом прекрасном здании доску. Сколько раз проходила мимо, ни разу не обращала внимание.

– И что же открыла для себя юная комсомолка?

– Так было написано «Коммунистический политико-просветительный институт имени Крупской», – со значением произнесла Оля.

Иван похвалил:

– Вот это интрига! Все что угодно ожидал!

– И на следующий день, – продолжила Оля, – я подала документы, сдала экзамены и поступила!

– Молодец, вот это характер! Уважаю!

Иван подумал, насколько диаметрально противоположны их профессии: офицера-танкиста и библиотекаря со своим миром книжного царства.

– Все считают, что библиотекарь, это обязательно высушенная в книжной пыли женщина без определенного возраста… – сказала Ольга.

– Книжный червяк, да? – заметил Иван. – Вот что за существо, хоть раз бы увидеть. Что за типаж такой, книжный червяк?

– Есть такой… – сказала Оля с брезгливостью. – Книгоед. Книжная вошь, гадкое насекомое… Я на картинке видела.

– На войну их отправить! – предложил тут же Иван. – Заелись там в книжном раю. Наши фронтовые вошки быстро научат их жизни.

Сказал Иван и опять запоздало спохватился. Ну что же он за человек! Стоит, обнявшись, с девушкой и несет какую-то окопную солдафонщину!

Оля чуть усмехнулась.

– Оля, извини ради бога, что-то не в ту тему занесло!

– У людей почему-то есть убеждение, что библиотекарь – это человек, который просто выдает книги…

– Вроде белья из прачечной.

– А на самом деле это такая же тонкая работа, как у дирижера. Ведь книги с их мудростью, они как музыка. Книги вечные, как и музыка! И как дирижеры, находим нужные книги и для ума, и для души, и они как партитура для читателя.

– Как ты хорошо рассказываешь…

– Я просто об этом много думала.

– А у меня, Олечка, есть мечта. Заветная… Сказать?

– Скажи.

– После войны прийти в библиотеку, где ты работаешь, записаться и попросить самые умные книги. И приходить каждую неделю, нет каждый день. И у тебя не будет права меня прогнать…

– Как мрачно ты меня выставил, просто как Хозяйку Медной горы, – вздохнула она. – Между прочим, Ваня, мне еще надо будет закончить институт. И где ты собирался пропадать все это время?

– Значит, я буду ждать тебя возле института, – просто расцвел Иван. – А потом белыми ночами мы пойдем гулять по городу…

– До самого утра…

– И утро превратится в день, и опять будет много солнца… А потом мы поедем в Первопрестольную… Согласна?

– Согласна. Я столько за год проехала по фронтовым дорогам, что до Москвы доехать – просто прогулка.

– И я тебе покажу самые таинственные и мистические места старой Москвы…

Они смотрели друг на друга не отводя глаз, все так же прижавшись друг к другу, и думали совсем о другом: им уже нельзя расставаться, ведь неслучайно, что судьба так странно, чудесно и трогательно свела их в этом мире. И никакие расстояния, фронтовые дороги, лихие дни и месяцы, изматывающее, вытравляющее душу однообразие, серость и жестокость военного бытия уже никогда не должны разлучить их. И даже если все силы вселенского Зла, огнедышащие и разрывающие бесследно миллионы человеческих жизней, обрушатся на них, и холодом смерти закрутит перед лицом рулетка судьбы, все равно они будут верить, что им повезет, пройдут по самому краю и обязательно вернутся, и