Я промолчал, хотя у меня была иная, кардинально отличающаяся от Аркашкиной версия ухода общенародных денег.

— Ты думаешь, мы просто наркоторговцы, да?

Нет, этот юноша явно нарывался на грубость, не ответить ему я просто не имел права.

— Убийцы, вот вы кто, — устало произнес я.

— Это ты, брат, хватил, — Аркадий встрепенулся, будто получившая хлыстом по заднице лошадь. — А не задумывался ты над тем, что чем больше мы переправим наркоты, тем лучше для России? — продолжал развивать свою теорию Аркаша, а точнее, подводя душеспасительную базу под творимое наркодельцами зло. — Чем больше герыча, тем скорее передохнет вся быдлятина. Пусть дохнут и освобождают место крепким, умным, не одурманенным вредными привычками русским парням и девчатам. Кто колется? Мразь. Кто нюхает, курит? Выродившиеся аристократы и дебильная чернь, которые и людьми не имеют права называться. Нет, Михалыч, мы не торговцы смертью, мы ассенизаторы. Мы очищаем улицы наших городов и деревень от размножившегося дерьма.

Я промолчал, смысла продолжать разговор не было. Набить бы морду, но от единожды набитой морды одного или двух наркодельцов ничего не изменится. Тут государева воля нужна…

Мы ехали долго. Незаметно наступила ночь, в свете фар пространство сузилось, со всех сторон машину обступили тени, пару раз мимо пронеслись встречные машины, в одном месте нам пришлось обгонять старенькие трехколесные трактора. Уже далеко за полночь машина выскочила на окраину какого-то небольшого городка. Аркадий начал было вновь излагать свою философию, но, увидев мой брошенный на него взгляд, предпочел заткнуться.

Дома, стоявшие по бокам улочки, куда мы въехали, не сильно отличались от таких же, расположенных на другом берегу речки. Разве что на стенах не видно следов пуль и прочих примет ведения боевых действий. В одном месте «Нива» начала сильно притормаживать, я подумал, что вот и приехали, но Расул, объехав одному ему видимое препятствие, вновь вдавил педаль акселератора, и мы понеслись прочь, выбираясь из переплетающегося лабиринта узких улиц. В конце концов мы попали в квартал, где в свете редких уличных фонарей высилось с десяток пятиэтажек. К одному из этих зданий мы и подъехали. Вопреки моим ожиданиям, Расул затормозил плавно, остановившись напротив первого подъезда. Выключил фары, и я понял, что мы на месте.

— Приехали, — весело возвестил Аркашка. — Ну все, вылазь, а то я себе всю задницу отбил.

Я хмыкнул, не спеша выбрался на улицу. Дождался, когда выползет Аркашка, понял, что Расул с нами никуда идти не собирается, сдержанно поблагодарил:

— Спасибо!

Тот едва заметно кивнул и, включив скорость, запылил дальше.

Мне показалось странным, что ни в одной квартире не горел свет. Не оказалось его и в подъезде.

— Прошу, — распахнув дверь, Аркадий слегка склонился и обеими руками указал направление. Наверное, он пытался выглядеть галантным, но в сумеречном свете ночных улиц это смотрелось, по меньшей мере, смешно.

— Только после вас, — любезностью на любезность ответил я. Идти впереди, не зная, до какой двери, да еще придерживая все время пытающиеся сползти штаны, мне это надо? Он хозяин, вот пусть первым и идет.

— Как скажете! — Аркадий прошел в дверь и загромыхал по лестнице подошвами ботинок. Интересно, он в них что, свинца наложил? Чтобы так топать, следовало постараться.

— А я-то думал, мы должны тут себя вести тихонечко, будто мыши, — следуя за ним по пятам, я уже тоже не старался сохранить инкогнито.

— Да какие мыши, тут в доме одни старики да старухи, меж собой языком почесать они мастера, а посторонним ни-ни. Они-то понимают, за счет кого городок держится. Не будь нас, давно воду на горбу таскали бы и буржуйками зимой топились, а тут какая-никакая, а цивилизация. Вода есть, газ есть, свет вот только почти всем отрезали, платить нечем, а мы тоже не дойная корова… — продолжая болтать, Аркаша взобрался на пятый этаж и позвонил в дверь. Та распахнулась почти тотчас. На пороге стоял весьма упитанный брюнет среднего роста с зажатым в руке половником. Он взглянул поверх Аркашкиного плеча и, едва удостоив меня взглядом, спросил:

— Все пучком?

— Шафик, все, зашибись, не парься! — заверил встречающего Аркашка и, оттирая его в сторону, потребовал: — Дорогу гостю!

Добившись своего, он, не останавливаясь, чтобы разуться, проперся в глубь квартиры. Я проследил за ним взглядом — слава богу, свет в помещении присутствовал.

— Шафкат, — протянув руку, представился встречающий.

— Николай, — подумав, добавил: — Михайлович.

— Приятно, — хором произнесли мы оба.

Квартира начиналась донельзя захламленным коридором — ящики, ящички, стопки газет, несколько старых советских журналов «Наука и жизнь», развешанная на вбитых в стену гвоздях одежда, с десяток домашних тапочек, судя по запыленному виду которых, пользовались ими в конце девятнадцатого века, статуэтка Будды, несколько трехлитровых банок, гора стеклянных бутылок и прочий хлам, жаждущий, чтобы его вынесли на помойку. В комнатах было не лучше. В первой, служившей, видимо, спальней, стояли две большие кровати, почти новый на вид диванчик, три кресла, стул, табуретка, маленький столик, заставленный бутылками из-под пива и заваленный рыбьей чешуей, шкаф с оторванной дверцей, в котором висело два или три довольно приличного вида костюма, запыленная книжная полка с подбором старых классиков и валяющийся по всей площади пола мусор — обрывки бумажек, пробки, все та же вездесущая рыбья чешуя, пачка от презерватива, помятый галстук, женский чулок, обертки от конфет и прочий мусор. Во второй комнате на широком старинном письменном столе стоял новенький навороченный компьютер, и по бегущим от него проводам я легко пришел к выводу о наличии в квартире Интернета. Справа от монитора, величина которого давала основания предположить, что он используется не только в рабочих целях, стоял новый шикарный цветной принтер. Еще один принтер, черно-белый, находился на специальной подставке вместе с планшетным сканером, огромные звуковые колонки висели на стенах. Перед столом стоял вращающийся стул, чуть в стороне — кресло и кресло-качалка. Здесь было хотя бы слегка чище, но особыми трудами по уборке помещения тоже никто не заморачивался, мусор расстилался по всему полу, а прямо посреди комнаты лежала пара рваных кроссовок.

— Кушать будете? — спросил Шафкат, видимо, не зная, куда деть свой половник.

— Будем, а что есть? — Аркадий стащил с себя куртку и бросил ее на кресло-качалку, оно скрипнуло, но качаться не пожелало.

— Мне бы помыться, — есть я хотел, но прежде требовалось хоть немного отмыться от попавшей на меня крови. По большей части она уже отвалилась, и теперь на коже виднелись лишь отдельные черные точки, но мыться от этого хотелось не меньше.

— Легко, — голос Аркадия донесся уже с кухни. — Шафик, вода горячая есть?

— Была, — неуверенно отозвался все еще стоявший около меня Шафкат.