В руках у Шафката зазвонил телефон.

— Алло? Да, слушаю тебя. Через сколько? Понял… — поговорив, он отключил сотовый, сунул себе в карман.

— Звонил Расул, через час он здесь. Надо быть готовыми, ждать он не любит. Нервничает.

Представив спокойного, как удав, водителя «Нивы», я невольно улыбнулся — по-моему, нервничать его заставить могла только начавшаяся ядерная война, и то вряд ли.

Костюм Шафката пришелся мне почти впору. Порывшись в вещах, он подыскал мне и приличную рубашку. Хотел достать еще и галстук, но я запротестовал.

Кстати, на фотографиях в паспорте я был в костюме и при галстуке.

Через час с небольшим у подъезда послышалось недовольное бибиканье.

— Спускаемся, — скомандовал Шафкат, и я, подхватив весьма приличных размеров портфель (Шафкат настоял — интурист без ручной клади выглядел бы подозрительно), рванул на выход.

— Михалыч, — Аркашка все же оторвался от своего «сталкера».

— Весь внимание, — я остановился, ожидая от этого типа какую-нибудь пакость.

— Куда так рванул? — по лицу Аркашки поползла привычно-идиотская улыбка. — Хотел я тебя попросить пару кило товара перевезти, но не буду, понимаю — не повезешь.

— Правильно понимаешь, за хлеб, за соль, за все остальное спасибо, но сам знаешь, я вам не друг и никогда им не буду.

— Это понятно. И можешь не благодарить, это мы не тебе помогали, партнер попросил. Так сказать, дань вежливости. Но должен предупредить — если что, ты нас не знаешь.

— А вот об этом мог бы и не говорить, — я сделал вид, что возмутился. — Я тоже не последняя сволочь.

— Мало ли… — Аркашка пожал плечами.

— Бывай, — направляясь к двери, я махнул рукой.

— Храни тебя Бог! — донеслось вслед.

Вот блин, он бы еще перекрестился или меня перекрестил… Святой угодник…

На этот раз Расул приехал на подержанной десятке. Обменявшись приветствиями, мы уселись в салоне, и машина, рванув с места, понеслась по пыльным и колдобистым дорогам города. Но вскоре мы выехали на междугороднюю трассу, и дорога стала гораздо лучше. Десятка шла плавно, без рывков и резких торможений. Погрузившись в мысли о доме, я незаметно уснул.

На вокзал мы прибыли за несколько минут до отправления поезда, едва не опоздав. Хотя, может быть, Расул так и рассчитывал — приехать в последний момент, чтобы не мозолить глаза местным стражам порядка?

— Держи, — Расул сунул мне какой-то сверток. Я резко дернулся, отстраняясь.

— Жена кушать тебе собрала, — Расул рассмеялся, и я почувствовал себя полным кретином. Лицо обожгла краска стыда. Товар так в открытую никто передавать не станет.

— Вот деньги, — Шафкат протянул мне несколько замызганных местных банкнот. — Немного — покушать, попить хватит.

— Спасибо, — благодарно кивнув, я взял предложенные деньги. Бабло в виде все тех же долларов у меня присутствовало, вот только я не знал, насколько здесь принято ими рассчитываться.

— Пора, — Шафкат взглянул на часы, — побежали.

Мы успели. Благо мой вагон оказался совсем рядом. Я отыскал свое купе, помахал рукой остающемуся на перроне Шафику, и поезд понес меня к моему далекому дому. Сошел я с поезда задолго до Москвы, на одной из узловых станций. Не задерживаясь на вокзале, вышел на площадь и подошел к стоянке такси.

— До…ва довезете? — спросил я у пожилого таксиста, стоявшего у своей машины и цедившего сигарету.

— Не вопрос, — недокуренная сигарета полетела на траву газона. — Садись, — пригласил он, с кряхтением усаживаясь за руль.

Чуть больше часа, и я оказался подле своего подъезда. Наступил момент, когда следовало рассчитаться.

— У меня вот, — я вытащил из кармана и показал таксисту заранее приготовленную стодолларовую бумажку.

— Не вопрос, разменяем, — водитель такси достал телефон, что-то быстро на нем скалькулировал и, отсчитав сдачу, забрал честно заработанные деньги. Вечерело, на уличных столбах начали зажигаться огни.

— Спасибо, — я аккуратно прикрыл дверцу и нарочито неспешно пошел к подъезду. Я долго думал о предстоящей встрече с женой, смешанные чувства боролись в моих мыслях. Как объясниться? Как жить дальше с тем, что было? Следовало бы, наверное, купить цветы. А вот рассказать правду… А если… А она… Так ничего и не решив, я вошел в подъезд и, отвергнув лифт, быстро, почти бегом устремился вверх по лестнице. На свой пятый этаж я вбежал, тяжело дыша, с покрасневшим лицом и сумбуром в мыслях. Не зная, как поступить, нажал кнопку звонка. Подождал. Никто не спешил открывать мне двери. Я позвонил вновь. В ожидании звука поспешных шагов прильнул к стене. Ничего. Позвонил снова. И никакого ответа.

«Черт, где же она может быть?» — обычно в это время мы всегда находились дома. Ключей от квартиры у меня не было, уезжая на «вахту», я их с собой не брал. Может, позвонить соседям? Вдруг она у них или они в курсе, когда она придет? Сделав шаг в сторону соседской квартиры, я нажал кнопку звонка.

Сразу послышались шаги, открылся дверной глазок. Закрылся. Щелкнул открывающийся замок.

— Уже приехал? — ласковым голосом пропела соседка и, опустив руку, взяла лежавшие на высокой подставке ключи и подала мне. Это были мои ключи от нашей квартиры. — Тамарка сказала передать, когда явишься.

— А где она сама? — спросил я, обомлев от прозорливости собственной супруги.

— А я откуда знаю? — фыркнула соседка.

— Люська, — донесся из комнаты недовольный мужской голос, явно принадлежавший не ее мужу.

— Иду, — отозвалась соседка, захлопывая передо мной дверь и тем самым отрезая всякую возможность добиться нормального ответа.

— Вот зараза! — выбрав из связки нужный ключ, я открыл дверь и обомлел — в прихожей не было даже вешалок. — Что за хрень? — Сделал шаг вперед и захлопнул дверь. Жалобно звякнул висевший на двери колокольчик. Еще не войдя в комнаты, я начал понимать смысл произошедшего. Надежда на то, что нас ограбили, даже не теплилась. Из всей мебели — старый диван, шкаф с одеждой. Книги свалены в углу, на кухне две табуретки и небольшой коричневый стол, на столешнице листок бумаги, несколько строк: «Все достало. Я подала на развод. Имущество поделим позже. Тамара».

Вот и все. Все сердечные терзания побоку. На душе стало еще гаже. Ощущение выкинутого на помойку кота. И пусть у этого кота пока еще есть дом, но… Как же она могла? И тут же мысли, непрошенные мысли, споря друг с другом:

«Ты еще смеешь ее в чем-то обвинять? А как же твоя измена? Разве ты не собирался сделать то же самое?

— Я бы не стал вывозить мебель. Я бы оставил все ей.

— А разве, забрав ее, у Тамары не получилось сделать то же самое?

— Я бы оставил ей квартиру.

— Еще не поздно. Так ты оставишь?