— Беннет, подождите!

Она бросилась за ним.

Он прошел прямо к кабинету ее отца и, не постучав, вошел.

— Сэр Реджинальд, к вам можно?

— Э… что такое?..

— Беннет!.. — Мари вбежала в комнату. Ее отец сидел за столом, глядя на майора с некоторым удивлением. — Беннет, подождите!..

Но он, казалось, не замечал ее.

— Сэр, это я ночью оставил синяки на вашей шее.

Старик нахмурился, а Беннет продолжал:

— Ночью вы называли меня гигантом, а вот… — Он кивнул на Мари. — Видите этот синяк на щеке вашей дочери? Вот этот, который, как она думает, не заметен под рисовой пудрой? Так вот, это ваших рук дело.

Старик побледнел. Взял со стола чашку с чаем, отхлебнул из нее и пробормотал:

— Мари, девочка, это правда?

Она попыталась ускользнуть, но майор удержал ее, схватив за руку.

— Прекратите, Беннет! Достаточно!

Майор выпустил ее руку.

— Да, это правда, — заявил он. — Что же касается моего поступка, то это мой поступок… и я не ищу ему оправдания. — Пристально глядя на отца Мари, Беннет добавил: — Вы больше никогда не ударите свою дочь, ясно?

Старик опустил чашку на блюдце. Рука его дрожала.

— Нет-нет, я не буду… И я больше никогда не прикоснусь к опиуму, клянусь, Мари! О, мне так жаль…

Девушка всхлипнула и закричала:

— Будьте вы прокляты! Будьте оба прокляты!

Резко развернувшись, она выбежала из комнаты и помчалась в сторону сада.

Мари сидела в парадной столовой, однако к еде не притрагивалась. Волосы девушки впервые были уложены в прическу, которую когда-то носила ее мать, и горничной пришлось изрядно потрудиться над этой прической.

Мари разглядывала куски телятины на серебряном блюде, стоявшем перед ней, и старалась не смотреть на пустой стул во главе стола.

— Мисс Синклер, — обратился к ней новый дворецкий, появившийся в дверях. — Ваш отец еще не вернулся.

Но он появится — она была в этом уверена.

Мари написала отцу письмо, в котором объяснила, почему нуждается в нем; она написала, как ей бывало страшно, когда он приходил домой с диким отсутствующим взглядом или, что еще хуже, вообще не приходил. И она хотела от него только одного — чтобы он отказался от наркотиков. Отец плакал, читая это письмо. Он упал на колени и прижал ее руку к своей щеке. И он дал обещание, что больше никогда не притронется к опиуму. А ее отец был человеком чести и держал свое слово.

— Мисс, не хотите ли, чтобы я отнес блюда обратно в кухню, чтобы они не остыли?

— Нет! — заявила Мари. — Он придет. Я в этом уверена. Должно быть, он встретил кого-то из своих друзей, и они увлеклись разговором о фарфоре… или о чем-то подобном.

Мари действительно была уверена: отец придет, потому что он любил ее. Ведь она для него дороже, чем какой-то проклятый наркотик.

Чья-то рука коснулась ее плеча, и она, вздрогнув, пробормотала:

— Папа, наконец-то…

Но это был не отец. Перед ней стоял Селим.

— Мисс, не прикажете ли сменить свечи? Они почти догорели.

— Но я думаю…

Входная дверь со стуком распахнулась, и Мари, вскочив на ноги, закричала:

— Папа! — Она бросилась в передний холл и крепко обняла отца. — Папа, я так ждала тебя!

Старик вдруг покачнулся, и Мари затаила дыхание, боясь вдохнуть. Когда же наконец вдохнула, то сразу почувствовала сладковатый запах мака, душивший ее.

Мари медленно попятилась. А отец, казалось, даже не видел ее.

Она закрыла глаза и с трудом сглотнула. Затем вернулась в столовую.

— Селим, убери со стола. Сегодня вечером никто не будет есть. А моему отцу требуется помощь. Отведите его в комнату.

Отец не сдержал своего слова, и теперь стало ясно: ей и не следовало этого ожидать. Тут послышались чьи- то тяжелые шаги, и перед ней появился Беннет. Он посмотрел на нее с сочувствием, и она проговорила:

— У меня все прекрасно, майор. Я уже проходила через это. Отец уже не раз обещал отказаться от опиума.

Беннет криво усмехнулся:

— Неужели вы надеялись, что на сей раз он сдержит свое обещание?

Мари со вздохом покачала головой:

— Нет, если честно, то не надеялась. Я уже давно перестала обманывать себя.

Он шагнул к ней.

— Мари…

— Нет! Молчите! Не хочу ничего слышать! Вы думаете, я раньше не пыталась остановить его? Пыталась, и вы это знаете. Я просила его, плакала, умоляла… Я прятала от него деньги. Приказывала кучеру не возить его туда. Разве вы не понимаете, как это было унизительно? Трубка с опиумом для него значит больше, чем я. И это еще не самое страшное. Хуже всего то, что каждый раз, когда он обещает измениться, мне ужасно хочется ему поверить.

Беннет обнимал ее за плечи, но ей не нужны были его утешения. Стараясь высвободиться, Мари проговорила:

— Если вы думаете, что я собираюсь плакать, то вы ошибаетесь. И я вам больше не доверяю. Никому больше не доверяю.

Да-да, какую бы иллюзию безопасности ни сулили объятия Беннета, она ему не доверяла. И даже самые близкие отношения без доверия ничего не стоили. Поэтому она и отцу уже не доверяла.

Сделав над собой усилие, Мари наконец отстранилась от майора и спросила:

— Вы получили сведения от Нейтана относительно Вурта?

Беннет кивнул:

— Да, получил.

— В таком случае составим утром план. А сейчас я хочу, чтобы вы ушли.

— Наверное, мы оказались бы ближе, если бы оставили карету вот здесь.

Мари ткнула пальцем в точку на карте.

Беннет кивнул и покосился на другие карты Вурта, на те, что лежали на столе посла. Помолчав, он заметил:

— Но так нам пришлось бы проехать через две лишние деревни. А нам не нужны соглядатаи.

Мари задумалась, потом спросила:

— А как долго надо идти пешком?

— Без малого сутки, если не попадем в беду.

— И мы понесем все наши вещи и провизию?

Майор снова кивнул. Сейчас он восхищался этой женщиной. Она расспрашивала его о каждой мелочи и улавливала все так быстро, что ему не надо было повторять одно и то же. Война бы закончилась гораздо быстрее, если бы все генералы были такие же сообразительные.

Мари опять взглянула по карту.

— А где находятся бандиты?

— Абингтон узнал о нападениях вот в этих местах.