помнить молодого Третьего? Или это не воспоминания вовсе, а очередная ловушка?

Он понял, как нужно искать. Из таких коротких кусков добыть информацию было сложно, но что, если даже такие крохи помогли бы пролить свет на сущность этой таинственной девочки?

Появилась в деревне спустя шесть лет и так и не выросла. Учиха Сарада, кто же ты?

Переведя дух, Иноичи перебрался к другому свитку. Давние воспоминания… Среди них оставались крупные осколки.

Новый свиток лег под руку. И снова замешались густыми цветным тестом краски.

****

Старейшины становились на расстоянии от постели Итачи. Юноша лежал на кровати с повязкой на глазах: предосторожность, чтобы Учиха не захватил в гендзюцу персонал больницы, стороживших его Анбу или редких визитеров, вроде старых советников.

— Я в Конохе? — в его голосе мелькнуло недоверчивое удивление.

— Да, — ответил Хомура.

Кохару мелко закивала, звеня украшениями в прическе. Итачи снова шевельнул губами:

— Как?

— Тебя спасли девушка Узумаки и наш медик.

— Что Саске и Сарада? — спросил он едва слышно.

Советники переглянулись. Вряд ли имеющиеся у них ответы устроили бы Итачи.

— Сарада в Конохе, — выкрутился Хомура.

Итачи чуть заметно кивнул.

— Саске… похищен «Акацуки».

Старейшины с замиранием сердца наблюдали за реакцией Итачи, но его лицо не изменилось, словно он уснул там, под своей повязкой, и не слышал их слов. Или умер.

Но впечатление это было ложным, поскольку спустя некоторое время Итачи снова заговорил. Спросил безразлично:

— Чего вы хотите?

— Мы уговорили Цунаде не отдавать тебя в отдел ментальных допросов, сам понимаешь… Но нам нужна информация. Ты долго состоял в «Акацуки». Расскажи все, что знаешь.

— Гарантируйте безопасность Сарады.

Старики переглянулись.

— Она своевольно покинула деревню, работала на Орочимару, и…

— После гибели Шисуи… не удивительно, — сухо ответил Итачи.

В палате стало тихо. Старейшины знали, кто убил Шисуи. Кроме того, они знали, кто и за что убил Данзо. Итачи прозрачно намекал им, что ошибки и преступления Саске и Сарады — вина Конохи, которая не могла их защитить и уберечь от этих ошибок, и явно настаивал, что и Саске, и Сарада должны быть прощены.

— Для любого другого шиноби исключения бы не делали…

— Я не сделал исключения для клана, — коротко бросил Итачи и многозначительно замолчал.

Кохару кивнула, звеня прической. Они понимали. За жертву, которую Итачи принес ради деревни, они были обязаны ему вовек. Амнистия запуганной Данзо девочки казалась каплей в море, по сравнению с тем, сколько правил, законов и внутренних рубежей нарушил Итачи, выполняя свою последнюю миссию в статусе Анбу Конохи.

Хомура тяжело вздохнул.

— Ладно. Мы позаботимся об этом.

Итачи промолчал. Старейшины ждали от него хоть слова в ответ, но тот так и не проронил ни слова.

— Так что с информацией? — напомнила Кохару.

Ответа не последовало. Хомура осторожно посмотрел на Кохару, медленно подошел к постели Итачи и тронул его за плечо. Чуть пошевелил. Парень не шелохнулся, будто не чувствовал прикосновения.

— Он не умер? — забеспокоилась Кохару.

— Зови медика. Живее!

****

В руку зубами впилась какая-то бледная женщина с привкусом забродивших ягод. Карин скривилась от боли и отвращения. Голова закружилась.

А ведь дала себе клятву, что никому, кроме Учиха, не позволю себя кусать!

Снова все повторялось. Коноха действовала точно так же, как Скрытая Трава, с той лишь разницей, что с Карин обращались относительно вежливо, даже когда допрашивали с помощью сыворотки правды.

Подумать только, она растрепала столько важностей! Благо об экспериментах Орочимару-сама так и не сказала ни слова. Хмуро наблюдая за тем, как розовеют щеки больной женщины, Карин размышляла о том, что Орочимару-сама, скорее всего, поставил на воспоминания о своих экспериментах ментальный блок. От этого становилось неприятно: в ее сознании порылись без спросу. И в то же время злорадство от того, что парни в банданах остались ни с чем, того стоило.

— Поразительно, — серьезно сказала женщина со вкусом ледяной родниковой воды.

Неожиданно приятный вкус, хоть и простенький по сравнению со вкусовым богатством Учиха. Язык покалывал от ощущения ее чакры. У девушки на щеках выделялись острые бордовые метки, а каштановые волосы были пышными и длинными и лоснились здоровым блеском. Она даже залюбовалась.

— Твоя способность — нечто.

Карин хмыкнула.

Родниковая вода перекинула лист бумаги в планшете и, скрипя карандашом, продолжила что-то писать.

— Интересно проверить, можешь ли ты нейтрализовать яды, — проговорила она себе под нос.

Несколькими этажами выше очаг Итачи чуть ослаб. Наверняка снова лишился чувств. Карин вздохнула. Она бы могла устроить истерику за то, что ее подвергают «бесчеловечным экспериментам» против ее воли, но рассудила, что оставаться в больнице пока что было лучшим из решений. Может, про нее и забыли бы со временем? Все-таки здесь она была полезна. Да и Итачи был ближе. Редкая возможность наслаждаться его чакрой постоянно...

— Очаг Итачи ослаб, — тихо сказала Карин. — Пускай кого пошлют к нему. На всякий случай.

Девушка оторвалась от планшета, посмотрела на нее сквозь стекла раскосых очков, да так гневно, что чуть ли не пришпилила взглядом к стене. Холодная вода ее чакры обернулась льдом.

— Как по мне, так пусть подохнет уже.

Она резким движением перевернула бумаги на планшете, едва не вырвав их из-под зажима.

Глава 132. Осколки

132

— Это основной: кличка «Сумрак» — редкий отморозок, его ко мне.А этого не трогать: кличка «Шаман» — наш активист. © Каникулы строгого режима

Цунаде обхватила ладонями стакан с горячим чаем.

— Итак, вы ничего не узнали.

— Он все еще нестабилен, Цунаде, — сказала Кохару. — Говорил с нами пару минут и снова потерял сознание. Медики сказали, ему нужно время.

— Время… Есть ли у нас это время?

— Пока он без сознания, он все равно не может говорить.

— И что же он сказал за эти пару минут?

— Сараду придется отпустить, Цунаде.

Она стукнула кулаком по столу. Чай расплескался желтыми пятнами на документы.

— Умирающий отступник будет диктовать мне, что делать? Вы должны были выяснить информацию об «Акацуки»!

— И выясним. Дай нам время. Но до того, как он снова придет в себя, отпусти девочку.