Глава 131. Калейдоскоп

131

Темнота переливалась ртутными волнами. Иноичи плыл в ней, как в невесомости, но до разума добраться все никак не удавалось. Он остановился перед массивными воротами. Бумажное полотно украшала красная мишень с черной сердцевиной: вокруг центра был тонкий черный круг, а по краю мишени — на двенадцать часов, на четыре и на восемь — располагались жирные томоэ. Все остальное пространство створок заполняли абстрактные черно-рвотные разводы, похожие на расплывшуюся краску.

Шаринган.

Иноичи выдохнул и сложил печати, подплыл к воротам, коснулся ладонями створок. Ворота распахнулись, а за ними целым каскадом — еще десятки, покуда хватало зрения. Все равно что зеркало поставить напротив зеркала и увидеть бесконечный тоннель с бесконечным количеством отражений.

Кто-то здорово подстраховал девочку, защитил ее память.

Следовало быть максимально осторожным. Здесь наверняка были гендзюцу-ловушки.

Редко когда ему приходилось взламывать такую мощную систему ментальной защиты. Преодолеть ее стоило немалых усилий. Несколько раз Иноичи почти попался в гендзюцу-ловушки, но вовремя успевал улизнуть. Опасное это дело — зависнуть в гендзюцу в чужом сознании. Из такого можно и не выплыть вовсе.

Мозг, в который впивались разветвленные трубки, выглядел заветной наградой за все его старания. Никогда еще не было настолько приятно видеть подобную картину.

— Нашел.

Ибики и другие должны были услышать. Осталось развернуть недра памяти девочки, чтобы коллеги тоже смогли нырнуть сюда и помочь ему.

События сразу после побега. Столкновение с Анбу. Тайны убежища Орочимару. Тот непонятный случай с конвоем прошлой ночью. Как много мы можем узнать!

Сложив печати, Иноичи подплыл к мозгу и коснулся его ладонью правой руки. Пространство вокруг слегка исказилось. Обычный эффект. После этого из розовой массы извилин должны были вылезти торцы свитков памяти, схватившись за которые, можно было начать разматывать, разматывать… Искать нужные моменты среди вороха чужих воспоминаний.

Мозг вдруг зашевелился. Иноичи поспешно отпрянул. Происходило что-то ненормальное. Никогда еще сознание жертвы так не реагировало на его технику раскрытия. Розовая масса мозгов вспучилась, по извилинам зазмеились ленты фуиндзюцу, они ветвились и расползались все дальше, а Иноичи взволнованно наблюдал за превращениями мозга. Рисунки фуиндзюцу выгорели, извилины пришли в движение: они сливались и дробились заново, формировали совершенно новые лабиринты.

Проклятье… Только не это!

Иноичи впервые видел подобную технику, но интуитивно подозревал, чему стал свидетелем. Еще одна система защиты, последняя, критическая. Если не сработают остальные ловушки и заслоны, память просто…

…уничтожится.

Шевеление в мозгу затихало. Новая форма понемногу стабилизировалась. Иноичи сглотнул и впустил в сознание жертвы своих коллег.

— Иноичи-сан, вы это сделали! — восторженно объявил один из ребят.

Иноичи покачал головой.

— Не совсем. У меня нехорошие подозрения. Однако приступим.

Он вновь применил технику раскрытия, и на этот раз из мозга таки показались торцы свитков. Ребята облепили мозг с разных стороны и стали разматывать полотна информации. Иноичи взял одно и себе.

Чужие воспоминания читать всегда было сложно. Они переплетались со снами и мыслями. Отделять зерна от плевел было задачей нелегкой, но он умел. Кто-кто, а он, Яманака Иноичи, был профессионалом!

Картинки замелькали перед глазами. Десять секунд… пятнадцать… двадцать… Иноичи отпрянул от свитка и часто заморгал. Лоб и затылок покрылись испариной. Ничего внятного. Какие-то обрывки сюрреалистичных красок, намеки на лица и локации, но ничего конкретного. Он не мог различить в переливах красок и тьмы, шумах и бессвязных голосах ничего.

Ч-черт… Какой-то калейдоскоп.

Он огляделся кругом. Никто из коллег не пытался разматывать свитки. Выдержать это безумие смешанной информации было нереально. Двадцать секунд — он и то продержался дольше всех.

На сердце похолодело.

Что он скажет Годайме? Что память и личность Сарады Учиха были стерты в ноль? А им ведь поступил приказ обходиться с ней аккуратно. Она нужна была целой. Иноичи и не думал, что все обернется… так.

— Что с ней? — спросил один из ребят.

— Память перемешалась.

— Необратимо?

— Полагаю, — глухо отозвался Иноичи.

Разбить и перетасовать память так грамотно и основательно было той еще задачкой. Вернуть же все это обратно…

Боги, это невозможно.

Товарищи застыли вокруг мозга в растерянности.

— Но что мы скажем…

Что же скрывает твоя память, что ее так зашифровали, девочка?

Иноичи нахмурился.

— Я попытаюсь отыскать, нет ли все-таки какого-нибудь механизма, чтобы вернуть все вспять.

— Попытайтесь, Иноичи-сан! — с надеждой сказал один из ребят.

****

Иноичи прогнал ребят из сознания Сарады. Это было слишком опасно. Он не хотел подвергать их неоправданному риску, да и помочь они пока что ничем не могли. Стараниями его трудов поверх мозга проступил знакомый уже рисунок: черная точка в центре и три запятых по кругу.

Шаринган. Защиту на ее память накладывал Учиха.

Иноичи уже сообразил схему. Память девочки разбилась не окончательно. Все можно было вернуть, нужно было только знать ключ.

Три томоэ — три ячейки. Тройная система защиты.

Иноичи опустил руки и вздохнул. От длительных манипуляций в чужом сознании у него раскалывалась голова.

Не знаем ключа — не можем взломать память.

Ключом же могло быть все, что угодно. Тон чакры. Гендзюцу. Звуковой сигнал. Тактильный.

Иноичи без особой надежды пробовал разные способы. Ячейки заполнялись, томоэ начинали вращение по кругу, и, не сделав и четверти оборота, откатывались назад, но уже не на четверть, а на половину, словно наталкивались на пружину, и она придавала им дополнительной скорости при вращении в обратном направлении. Иноичи быстро отказался от идеи подбора ключа. Не зная психологии того, кто накладывал защиту, вычислить ключ было невозможно.

Он решил пойти другим путем. Вычислить механику, которая стояла за портами ячеек. Но и этот путь провалился.

Передохнув, Иноичи снова вернулся в сознание Сарады. Вид томоэ и собственная беспомощность приводили его в отчаяние и бешенство, но признавать свое поражение он отказывался. Упрямство и гордость не позволяли ему просто взять и сдаться. Он продолжал просматривать перетасованную память. Фигуры, непонятные образы. Они вспыхивали и снова растворялись в красках настолько быстро, что их невозможно было уловить.

Десять секунд… двадцать…

Иноичи оторвался от свитка и вынырнул из памяти во внешний мир — высокий зал с бетонными стенами.

Все закружилось.

Рука соскользнула с шелковой макушки. Иноичи повело в стороны и назад, он отошел, уперся в кого-то задом, и его стошнило.

— Эй, Иноичи! — взволнованный голос Ибики пробивался сквозь головокружение и тошноту.

Смазывая выступивший на лбу