Реа пожала плечами. Пусть сам делает выводы.

– А твои родители? Они в курсе того, чем ты занимаешься?

– Мама – да, – сразу ответил Михали, явно не волнуясь о том, сколько информации выдает врагу. – Она – одна из нас, – юноша поднялся и достал из ящика в соседнем алькове флягу. Сделал глоток и передал Рее.

Она надеялась, что там вино. Девушка подождала, пока Михали сглотнет и пройдет еще несколько секунд, дабы убедиться, что напиток не ядовит. Потом отпила немного и обнаружила, что это вода.

– Но отец… Он не то чтобы против наших идей. Просто он человек другой эпохи.

– Отвратительная фраза, – сказала Реа.

– Почему?

– Чего ей только не оправдывают.

– А-а-а, – протянул Михали. – Но, по крайней мере, оправдывает его апатию и необъяснимую верность посту стратагиози.

– То есть должности? Не моему отцу?

Михали забрал флягу.

– Думаю, что именно так, хотя никогда его не спрашивал.

– Ты так спокойно все мне рассказываешь, – заметила Реа, нервно оглядываясь на тени в углах катакомб.

Вероятно, Михали не стесняется делиться ценными сведениями, поскольку жить ей осталось недолго?

– Вонзишь мне нож в спину? Ты ведь собирался перебить мою семью.

Он махнул рукой.

– Я разведывал обстановку. Прикидывал, где лучше нанести удар, а после воспользоваться наступившим хаосом. Было бы глупо нападать сразу, в одиночку, среди союзников твоего отца, среди тех, кто не разделяет мои идеалы. Я бы умер, не успев ничего достичь.

Он говорил рассудительно, что вывело Рею из себя.

– А сейчас все иначе. Я в твоем штабе.

– Наш штаб в другом месте, – ответил Михали. – Здесь временная база для тех, кто проходит через город. Если бы ты обнаружила настоящий штаб, мы бы разговаривали по-иному.

Реа увидела стальной блеск в его глазах и поняла, что Михали не шутит.

– В каком-то смысле ты права. Я получил, что хотел. Один из Аргиросов на моей территории, в моей власти.

– А кто сказал, что преимущество не у меня? Я могу убить тебя, если захочу, – заявила Реа с наигранной уверенностью. Она не сомневалась, что Лексос бы так и поступил.

– Ты и прежде собиралась, – Михали прищурился и ткнул себя пальцем в грудь. – Я же твой супруг, помнишь?

Реа покраснела.

– Я имею в виду – сейчас.

– Ясно, – ухмыльнулся Михали. – Что ж, вперед.

У Тиспиры за плечами было около сотни лет практики, сезон за сезоном она проводила с людьми, которых в итоге убивала. Ей следовало уже с этим покончить, однако девушка не шелохнулась.

– Почему бы нам не оставить угрозы в прошлом? – предложил Михали. – Я для чего-то нужен тебе живым. Как и ты для меня. И речь идет о цене.

Реа уловила нотку сочувствия в его голосе, и ее сердце предательски сжалось.

– Правда? Сколько же я стою?

– Возможно, крупную денежную сумму, если считать тебя заложницей, – проговорил Михали. – Хотя отчеты разведчиков показывают, что стратагиози вряд ли сможет ее выплатить.

Реа прикусила язык. Она лучше других понимала, насколько безразлична отцу. Он позволит ей умереть, дар Тиспиры вернется к нему, Васа как ни в чем не бывало передаст его Хризанти вместе со всеми обязанностями и забудет о старшей дочери.

– Есть и еще кое-что, – продолжил Михали. – По слухам, Рокера и впрямь прекрасна. Поэтому я согласился на приглашение твоего брата, не колеблясь. Я не сомневался, что ты выберешь Каллистоса. Однако ты в Ксигоре.

Намек ясен. Реа не так уж верна отцу. Она вовсе не покорная марионетка, исполняющая приказы Васы. Пускай из добрых побуждений – ради того, чтобы избавиться от опасности, которую он упорно игнорирует, – она пошла против его воли. Вероятно, Михали увидел в этом лазейку или слабость, которой можно воспользоваться.

Реа не нашла в себе сил возразить, сказав, что Михали ошибается.

Девушка уставилась на потолок – резной, покрытый загадочными символами. Они напоминали тизакский алфавит, но в то же время отличались от него.

– Что это? – спросила Реа, поднимая руку. Если Михали и обратил внимание на то, как резко она сменила тему, он не стал на это указывать.

– Молитва, – объяснил юноша. – На святом тизакском.

Святой тизакский – язык, на котором Яннис произнес речь на свадьбе. Тяжелые, древние слова, пропитанные глубоким смыслом. Реа никогда не видела надписей на нем. Однако если присмотреться, отчасти кое-что понимала.

Корни слов были те же, но окончания другие.

– Ты можешь на нем читать? – спросила Реа.

Михали молча кивнул.

Реа решилась:

– Почитаешь для меня?

– Будет как-то странно, при дочери стратагиози.

– Ладно, сама попробую.

Реа прочистила горло и отошла, чтобы лучше видеть текст.

– Айя Ксига… Пока с переводом несложно.

– О, неплохо.

Реа усмехнулась и продолжила:

– Значит, уважаемая Ксига. А затем что-то о теле в объятиях земли.

– Преданном земле, – поправил Михали.

– Ее здесь похоронили?! – воскликнула Реа, озираясь по сторонам.

Михали усмехнулся.

– Останки не нашли. Это мемориал.

– Ладно. Дальше… Корень как у «любви», но похоже на… глагол?

– Нет, существительное. В святом тизакском они склоняются.

– Очередная причина говорить на современном языке, – отметила Реа.

– Нет, смотри, – Михали направился к Рее и показал на слово, которое они обсуждали. – По окончанию мы сразу понимаем, что речь идет о любви народа к святой. А сейчас все пришлось бы объяснять отдельной фразой.

Реа невольно улыбнулась. Михали неотрывно смотрел на надпись и читал ее, шевеля губами.

– Откуда ты знаешь святой тизакский? От матери?

– Еще от преподавателей, но в основном – да.

– Она еще исповедует религию? Поэтому поддерживает Схорицу? – полюбопытствовала Реа.

– Нет, у нее другие приоритеты, – смутился Михали и отшагнул в сторону.

– А у тебя?

Они ходили вокруг да около, обсуждая сопротивление, но лишь поверхностно.

– Я верю в святых, – ответил Михали с раздражением, которое явно вызвала не Реа. Он махнул рукой на надпись на потолке и добавил: – Да и ваши силы должны были откуда-то взяться.

– Но при этом ты не верующий?

– Пожалуй, нет.

– Тогда к чему это? – устало спросила Реа. – Зачем бороться против моего отца? Ради чего?

– Ты видела город? Нищету? Нужду?

– Разумеется, – с чувством ответила Реа, – но разве не везде так?

Михали выглядел потрясенным, будто у него выбили почву из-под ног.

– Прошу прощения?

– Люди страдают по всей стране и в Стратафоме тоже, хотя бремя у каждого разное, – резко сообщила Реа. – И почему-то люди не считают, что тяжелые условия оправдывают восстание.

– Возможно, посчитали бы, если бы могли выбирать, – неторопливо и с сочувствием изрек Михали. – Я могу дать им выбор.

– Ах, Михали Ласкарис, спаситель народа! Ты говоришь совсем как мой отец.

Как Васа, когда тот занял пост