кучу, едва доходившую до бедра Реи, и спрятать там можно было разве что мешок-другой припасов.

Девушка снова обернулась, чтобы задать завуалированный вопрос в надежде выяснить подробности, но перед ней возник незнакомый молодой человек.

– Тиспира? – выпалил он, и Реа машинально кивнула, не задумавшись о том, правильно ли поступает.

Юноша был узкоплечий, с пышными темными волосами и узким ртом, изогнутым в мерзкой ухмылке. Он заговорил на святом тизакском, и Реа не смогла ничего понять.

– Простите, я не уверена, что…

– Ну конечно, – прошипел юноша, подаваясь ближе. – Ласкарис стоит на пороге смерти, но матакос ала, на его месте должна быть ты.

Рее не были ясны речи на святом тизакском, но юноша вполне ясно передал свои чувства, когда плюнул ей прямо в лицо.

На его поступок сразу отреагировали. В толпе загалдели, Михали оттащил парня за ворот куртки и толкнул так, что обидчик упал на колени. Реа наблюдала за происходящим отстраненно, площадь будто заволокло густым туманом, и она отчетливо ощущала лишь холодную слюну на щеке.

Реа потянулась ее вытереть и осознала, что пальцы онемели, а она дрожит. Как глупо.

– Ты в порядке?

Реа вздрогнула, очнувшись. Мир вокруг еще секунду назад казался далеким и приглушенным, а теперь стал чересчур ярким и громким. Она сощурилась и посмотрела на Михали, который проводил ладонями по ее плечам, волосам, по лбу, словно проверяя, не получила ли она травмы.

Она кивнула, отвечая на вопрос.

– Он меня даже не коснулся, – правда, у Реи было такое чувство, что голова совсем не держится на шее и может сорваться в любой момент.

Михали наклонился, заглядывая ей в глаза. Реа моргнула в свете зимнего солнца.

– Ты уверена?

– Да. Со мной все хорошо.

Он ее ненавидел. Тот молодой человек – презирал всей душой. И она совсем к такому не готова. Разумеется, и по лицу Михали читались его нелестные чувства по отношению к семье стратагиози, и продавщица кимифи ясно дала понять, что думает по поводу его брака с Тиспирой, но столь откровенного выражения ненависти Реа не ожидала.

– Вернемся домой, – решил Михали, и Реа с удивлением отметила, что он искренне о ней беспокоится.

Возможно, боится навлечь на Ксигору гнев Васы, если с дочерью стратагиози что-то случится? От этой мысли она едва не рассмеялась.

– Не стоит. Я в порядке, честное слово. И мне не терпится увидеть знаменитых угрей.

– Что ж, с таким энтузиазмом я еще не стакивался, – ответил Михали, вскинув брови, – но отказать тебе не могу. Идем. Мы уже близко.

Глава 18

Реа

Михали любезно предоставил ей возможность побыть в одиночестве сразу же после того, как они вернулись в дом Ласкарисов. Реа сидела в комнате у окна, чувствуя себя полной дурой. Конечно, она знала, как мало внимания Васа уделяет северным регионам, которые не могут принести ни политической выгоды, ни богатства, а значит, и он не чувствовал себя обязанным что-то давать взамен. Девушка это понимала и даже отчасти принимала мнение отца, но лишь сейчас увидела результат подобных суждений. И ведь следовало его ожидать.

Разумеется, пренебрежение Васы породило разлад. Уж она должна была сразу это осознать.

Разве нет лучшего подхода к правлению? Чтобы и снабжать народ всем необходимым, и оставаться у власти. Васа не представлял, какую угрозу он создал. Да, Схорица опасна, но убеждения мятежников разделяют не только жители лагерей. Здесь каждый ненавидит стратагиози. Север страны желает свергнуть Василиса Аргироса.

Она обязана что-то сделать. Вряд ли будет достаточно избавиться от Михали и Схорицы, как хотел Лексос. Как же быть? Как уберечь родную семью?

Так или иначе, у Реи недостаточно сведений. Поэтому теперь – и тут Лексос прав – ей необходим Михали.

Ужин подали поздно вечером, и в меню был пресловутый угорь, которого Реа купила вместе с Михали, хотя девушка съела лишь небольшой кусочек.

После трапезы Михали поднялся из-за стола и протянул Рее руку, намеренно избегая взгляда родителей. Девушка быстро поняла подтекст, поскольку Яннис неожиданно зарделся, а Эвантия одобрительно кивнула.

«Рано или поздно это должно было произойти», – подумала Реа, принимая его руку.

Но Михали отпустил ее сразу же после того, как молодые люди покинули зал, и Рею пронзило странное ощущение то ли облегчения, то ли разочарования – она никак не могла понять. По коридору они шагали молча, минуя три двери (первая вела в спальню девушки, а дальше были еще какие-то комнаты), и наконец очутились в просторной гостиной, не меньше парадного зала. Оказавшись здесь, Михали направился к двери, расположенной напротив.

Похоже, изначально дом построили с расчетом на куда большее количество жильцов, чем обитало в нем сейчас. Реа повсюду подмечала признаки огромной, процветающей семьи: детскую, вторую кухню, открытый атриум с чашей для костра.

Спустя некоторое время они добрались до хорошо освещенной части особняка, где горели фонари, а полы устилали ковры. Михали отворил узкую дверь и жестом предложил Рее войти.

– Сюда.

«А в комнате довольно мило», – подумала Реа, переступая через порог. Нет, даже лучше: уютно. В камине плясал огонь, перед ним покоились два старых, потертых кресла. Кровать – все-таки нельзя вечно отводить от нее взгляд – напоминала о постели в Стратафоме, однако вместо жесткой колючей подушки на широком подоконнике лежал матрас потолще. Михали прикрыл шерсть ткаными одеялами, а в изножье хранился пушистый мех для особенно холодных дней. Каменные стены отливали синим, будто их начали красить давным-давно, но скоро передумали. Впрочем, их прикрывала богатая коллекция картин и старинных карт.

– Что это? – спросила Реа, приблизившись.

– В каком-то смысле реликвии, – ответил Михали и озадаченно склонил голову набок. – Ты никогда ничего подобного не видела?

Реа покачала головой. На стенах висели полотна с изображением загородных пейзажей Ксигоры, написанные рукой более и менее умелых художников: одни настолько реалистичные, что девушка могла легко представить себя в этих местах, другие весьма примитивные – по ним невозможно было даже понять, сушу пытался запечатлеть живописец или море. Реа заметила и зарисовки города, сделанные на бумаге, в которых чудесно передали атмосферу.

И на всех набросках городской площади возвышалась церковь с гордым шпилем, целая и нетронутая.

– Впечатляет, – сказала Реа и осторожно провела пальцем по бумаге.

Михали пристально посмотрел на девушку, и в ее голове пронеслась мысль, не было ли это некоей проверкой.

– Полагаю, тебя сильно оскорбляют картины, – сказал он.

Реа и не подумала заглатывать приманку.

– Вовсе нет. Скорее, вызывают интерес. Как тебе известно, мой отец ярый противник религии, но в этом вопросе