стражники отвязали лодку и помогли девушке сесть. Ветер дул все сильнее, и лодка покачивалась на воде.

– Я вернусь к утру, – обещала Реа, стараясь говорить с достоинством и пытаясь не обращать внимание на качку. – Если сын наместника обо мне спросит, скажите ему, что я отправилась на прогулку, – она нервно сглотнула и добавила: – На лодке, – прежде девушке не приходилось грести, и справлялась она с трудом, однако добралась до променада сухой, не считая холодного пота на лбу.

Реа привязала лодку и нырнула в паутину улиц, к площади с руинами церкви. В голове раздавался голос брата, твердящий, что ничего там нет, а сепаратисты не связаны с религией, но Лексос не слышал слов Михали, не видел пустого места, оставленного в напоминание о разрушенном здании.

Ночью улицы пустовали, за исключением редких компаний пьяниц, от которых несло алкоголем и еще чем-то, о чем не хотелось даже думать. Реа скрывала лицо под капюшоном, хотя никто в городе особо на нее не смотрел, прогулка с Михали и стычка с парнем наверняка не остались незамеченными. Теперь следовало вести себя осторожнее.

Монета лежала в кармане, а шаги по каменным плитам откликались эхом. Реа прошла вереницу лавок и магазинчиков, миновала переулок с тремя уличными псами и приблизилась к руинам церкви. Снег не лежал на камнях – кто-то смел его в сторону, причем недавно, – и можно было легко прикинуть очертания храма святых.

Он действительно был огромным, и Реа могла себе представить, каким ударом для Ксигоры стала потеря церкви.

Итак, Реа на месте. Что теперь?

Реа надеялась, что здесь проводятся тайные собрания, и ее встретит некая подозрительная личность, которой надо показать монету. Она ведь похожа на талисман или значок. Но, конечно, девушку никто не ждал.

Реа стояла одна на площади, которую изредка пересекали пьяные горожане.

Девушка сделала несколько шагов и заметила осыпающуюся стену на самом краю площади. Стена тоже лежала в руинах, которые никто не убирал, а это наверняка что-то означало.

Реа двинулась вдоль стены, вглядываясь в битый камень и выискивая что-нибудь или кого-нибудь в полутьме. Если Схорица и в самом деле собиралась в Ксигоре, то где еще, если не возле церковных развалин?

Через некоторое время Реа обнаружила, что стена переходит в арку с резным узором на перемычке. Линии были изящными и глубокими, они складывались в буквы, но язык Реа не знала. Что ж, в любом случае ясно: если есть дверь, она должна куда-то вести.

Реа пригнулась, ожидая очутиться в тесном алькове, затянутом паутиной, однако шагнула во вполне полноценную комнату, разве что без потолка. Каменная кладка выглядела аккуратной и на каких-то участках даже новой, словно ее ремонтировали и содержали в порядке. Но в помещении никого не было.

Реа медленно развернулась, высматривая еще одну арку, возможно, скрытую за падающим снегом. С площади послышался крик, а затем – вспышка смеха. Похоже, очередная веселая компания вывалилась из таверны на углу. Свет их фонаря проник в руины, освещая заднюю стену.

Луч выхватил из полумрака небольшую выемку. Она смахивала на обычную щель меж камней, но, присмотревшись, Реа заметила, что в ней скрыт какой-то механизм.

Реа достала монету из кармана и поднесла к выемке. Та подошла, хоть и неидеально. Значит, она являлась ключом от замка.

Монета вошла в паз, коснувшись всех нужных шестеренок, и раздался щелчок.

Реа вцепилась в монету двумя пальцами и повернула, пускай и не с первой попытки. А потом еще раз. И еще, пока шестеренки не закрутились и механизм не зажужжал, отодвигая засов с другой стороны. Щеки девушки коснулся легкий порыв ветра из отверстия, открывшегося в стене.

Она не ошиблась. Штаб находился здесь.

Но перед внутренним взором сразу же возникло разочарованное лицо брата. Такого подтверждения ему недостаточно. Реа обязана собрать максимум информации.

Осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, она толкнула створку плечом. Часть камней дрогнула и сдвинулась с места – пускай на пару дюймов[6], но это уже что-то.

В конце концов Рее удалось открыть дверь и войти в соседнюю комнату без потолка, менее ухоженную, чем первая. Но пол в помещении подмели, а в самом центре имелся деревянный люк с заржавевшей ручкой.

Снег последние дни практически не прекращался, значит, прибрались тут совсем недавно, но отпечатков пальцев не осталось, а люк уже припорошило. Наверное, минул час с тех пор, как сюда приходили. Пожалуй, сейчас самый удачный момент для того, чтобы спуститься под землю.

Реа приподняла крышку люка и увидела тускло освещенную каменную лестницу, не затянутую паутиной. Под ней девушка различила длинный коридор, в котором горел свет. Тишину нарушал только легкий свист стылого воздуха в подземелье, обдувающего покрасневшие щеки Реи.

Она опасливо шагнула на первую ступеньку. Та не рассыпалась под ногами, и девушка принялась спускаться, задвинув за собой люк. У подножия лестницы догорал фонарь, в желтом мерцании виделся пол, укрытый соломой, и гладкие блеклые стены, все в пятнах от стекающей с потолка воды.

Реа двинулась по коридору, не сводя глаз с проема в конце. За ним находилась подвальная комната, залитая светом фонарей. В помещении было не слишком холодно, кожу не пробирал мороз, и Реа даже расслабилась… пока не заметила черепа.

Они лежали у стен, сдвинутые вместе, как детали мозаики, в проемах глазниц и рта набилась земля. Реа вскрикнула и застыла, чувствуя, как отчаянно колотится сердце.

Трупы полагалось сжигать во всех странах стратагиози, но это была часть сохраненной церкви, а во времена святых мертвых хоронили, возвращая их земле, из которой некогда живые брали силы.

Таким же образом закопали и ее мать.

Рее стало не по себе от черепов, выложенных у стен и вдоль прохода. Они напоминали гигантское украшение, созданное умелым мастером. За все годы Тиспире не приходилось видеть ничего подобного.

Пожалуй, одно слово идеально характеризовало место, куда она попала. Реа плохо помнила, от кого его услышала. Очевидно, от мамы. Все смутные знания, которые всплывали в голове, обычно исходили именно от матери.

Вот и сейчас слово прозвенело в сознании, будто колокол. Катакомбы.

Потрясение сменилось чувством абсурда, и Реа подавила смешок. Она прошла по коридору, приблизилась к низкому дверному проему и ступила в просторную комнату. В альковах лежали гладкие камни, можно было запросто вообразить, как на них покоились тела усопших, а напротив замерли скорбящие со свечами и молитвенниками. По крайней мере, такая картина была бы вполне логичной. Никто не рассказывал Рее, как отпевали людей во времена святых.

На камнях стояли ящики,