– Да ладно, приятель. Помолвка бывает раз в жизни.

Наступило молчание. Разумеется, Рики понимал всю неловкость момента, но не отступался.

– Ладно, в моем случае – два, но, насколько я знаю, за Шан ничего такого не числится.

– Постараюсь прийти. – Я улыбнулся. – Мои поздравления. Тебе с ней очень повезло. А теперь, извините, мне пора. – Я тронул Шан за плечо вместо прощания и вышел обратно в уличное пекло. По спине струился пот, я шел быстро и не оглядывался.

Будто скрывался с места преступления.

Оставалось надеяться, что у Шан не будет неприятностей. Рики застал нас в момент проявления чувств, которые могли показаться не просто дружескими. Сначала я даже собирался подождать его на улице и объясниться. Я не вправе обижаться. За них надо порадоваться. Но тогда почему я рискнул жизнью, перейдя дорогу в неположенном месте?

Шан ошибалась насчет моей сестры.

Я видел ее часто, несколько раз на дню. Оксфорд-роуд кишела молодыми женщинами. У некоторых были кудрявые волосы и серьезное лицо, как у Энни двадцать лет назад. Она могла быть любой из них, так что я ко всем относился тепло. Испытывал гордость, когда видел их, хорошо одетых, идущих на свою серьезную работу или прогуливающихся по улице с любимыми или странных, с пирсингом, татуировками, синими волосами. Я видел ее в девушках, которые участвовали в марше протеста против фашизма и высказывали экспертное мнение в новостях. Я многое потерял в жизни, но приобрел все эти улыбки от незнакомок. И все потому, что меня разлучили с сестрой. Все равно ее брат был никчемным человеком. Коррумпированным детективом, преступником. Он бросал женщин, а наркотики бросить не мог.

В кармане завибрировал телефон. Неизвестный номер.

– Уэйтс, – ответил я. – Алло?

Тишина.

Я напрягся, ожидая услышать тяжелое дыхание. Раздался треск помех. Потом трубку бросили. Я замедлил шаг. Мысли вернулись к незнакомцу, который спрашивал обо мне в баре, и к Паррcовому предостережению насчет заказного убийства. Я вспомнил странный звонок на домашний телефон, потом на мобильный. Окурки у дома.

Остановился как вкопанный.

Тот человек знал мое имя, адрес и номера телефонов. Знал, где я выпиваю и кто моя бывшая. Он не искал информацию, а хотел что-то сообщить. Он знал, что у меня есть сестра.

Я рассеянно вернулся к записям с камер наблюдения. За последние несколько дней я столько раз в них всматривался, что у глаз уже собрались морщины. Даже если я найду велосипедиста с записью, скорее всего, там будет смазанное изображение подростка в надвинутом на глаза капюшоне. Очередной экземпляр в коллекцию. И вообще, целью этого спецзадания было не получить результаты. А выставить меня на посмешище. Я был сыт этим по горло.

Захотелось покончить со всем разом. Насрать Сатти на стол вместо рапорта об увольнении и ответить за все свои ошибки. Я сказал Шан правду. Я не знал человека с изуродованным лицом. Такого не было ни среди моих знакомых, ни среди тех, кого я упек за решетку. От этого становилось не по себе. Паррс предотвратил заказное убийство несколько месяцев назад. С чего бы сейчас появляться новому «механику»? Однако упоминание о сестре выводило события на новый, неизвестный уровень.

Угрозы в адрес семьи были чем-то из ряда вон выходящим.

Такое считалось слишком серьезным и негласно запрещалось в преступных кругах. Даже дилеры укладывают детишек спать. Убийца не мог знать, что у меня есть сестра. А если бы узнал, ее бы не тронули. Во что же я вляпался? Если дело не в моем прошлом, не в работе и не в заказном убийстве, то в чем? Мои отношения с суперинтендантом Паррсом еще никогда не были хуже, но сказать ему придется.

Все эти мысли крутились у меня в голове, пока я просматривал записи с камер наблюдения. Почти случайно мне удалось проследить, откуда велосипедист начал движение. На новой записи он сел на велосипед совсем недалеко от «Палас-отеля». А до этого вышел из цветочного магазинчика за театром. Отрабатывать версии по делу о поджогах уличных урн было едва ли не унизительнее, чем его не раскрыть. Тем не менее я взялся за телефон. Хотя бы за этот прокол не придется извиняться, когда суперинтендант в следующий раз окажется у меня в машине. Я позвонил в цветочный магазин. Хозяин проявил интерес к разговору, только услышав слово «полиция». Я спросил, не работает ли у них кто-нибудь, похожий на велосипедиста с записи.

– Да, – ответил хозяин. – Это я.

– Не против, если я сейчас подъеду?

– Ладно… А что случилось?

«Всего лишь преступление века», – подумал я.

Хозяин магазинчика обслуживал покупателя. Убедившись, что передо мной человек с записи, я сделал вид, что нюхаю цветочки, и дождался, когда он останется один. Я сказал ему, что он – возможный свидетель преступления, совершенного на Оксфорд-роуд два дня назад, и что я видел камеру у него на шлеме. Перспектива помочь в расследовании серии злостных правонарушений привела его в восторг.

– На самом деле меня интересует только один фрагмент, – пояснил я и назвал дату и время.

Он сразу вспомнил тот инцидент, потому что тем вечером допоздна занимался счетами. Когда удалось подключить камеру к компьютеру, мы нашли нужную метку времени. Да, велосипедист резко повернул голову, и камера показала урну за несколько мгновений до того, как из нее вырвалось пламя.

– Чувак вел себя очень странно, – сказал хозяин магазинчика.

Я смотрел на экран и не верил своим глазам.

– Тут свет изменился, – продолжал мой собеседник. – Извините, я плохо разглядел. Но хоть чем-то помог? А, детектив?

– Включите еще раз, – попросил я.

Он снова включил запись.

К урне подошел человек с пакетом в руке. Не поднимая головы, достал из него крупный предмет, завернутый в мокрую тряпку, и бросил его в урну. Потом чиркнул спичкой и отвернулся, на долю секунды посмотрев в камеру.

Я его узнал.

– Перешлете файл на мой электронный адрес?

– Конечно. – Хозяин магазинчика улыбнулся. – Вы будто призрак увидели…

Я оставил визитку на прилавке и вышел на улицу. Повернул налево и по Оксфорд-роуд направился к выгоревшей урне. Надо было ее осмотреть, если ее еще не увезли городские службы, как и две предыдущие. Разомлевшие от жары пешеходы шагали раздражающе медленно. Сначала я их обходил, потом ускорил шаг и побежал. Мысленно сопоставил время. Урну подожгли в начале двенадцатого. Предыдущие два поджога тоже произошли поздно вечером: либо незадолго до полуночи, либо сразу после. К моему облегчению, урну не сломали и не увезли. Она стояла там же, где и раньше. Покореженный пластиковый цилиндр.

Я позвонил криминалистам и попросил соединить меня с главным экспертом.

– Да? – ответила она рассеянно, будто делала три дела одновременно.