— Попробуем, — не отрываясь от чая, бросил Сэм.

Миранда покачала головой:

— Ну и удивили вы меня, Грегор, этим вашим мазком.

— Почему это? — изобразил саму невинность собеседник.

— Костры для еретиков, охота на ведьм и отступников, — усмехнулась Миранда. — Такое ощущение, что мы сейчас говорим не о Марсе в двадцать пятом веке, а о Земле образца двадцать третьего века.

Урквин задумался, видимо, работая с информацией в Сети.

— В ваших словах есть резон, Миранда, — сказал он. — Двадцать третий век, действительно, был богат на подобные события.

— Я что-то пропустил про двадцать третий век? — очнулся Сэм.

— Ну, главное, что ты, пропустил — это так называемое «Доказательство Бога», — ответил ему Урквин.

— Доказательство Бога? — наморщил лоб Беккет.

— Не пытайся вспомнить то, чего не знаешь, мой неуч от истории, — предупредил его товарищ. — Доказательством Бога назвала серию своих экспериментов группа учёных из Висконсина. По словам их лидера, Джона Туера, «Бог всегда был рядом с нами, просто мы предпочитали его не замечать». Как искренне считали эти учёные, им удалось доказать, что многие случайные процессы, происходящие на микроуровне, вовсе не случайны. За ними стоит некая сила, которая использует «эффект бабочки», сформулированный Реем Бредбери. Эта сила постоянно осуществляет микроскопические вмешательства в случайные процессы. Это вмешательства по отдельности незаметны, но со временем они накапливаются и, подобно тому, как, сходя с горных склонов, растёт снежная лавина, так это совокупное вмешательство пускает ход событий по тому направлению, которое изначально запланировала предусмотревшая его сила. По мнению исследователей, предсказать влияние на будущее многочисленных микроскопических вмешательств под силу одному только Богу. Джон Туер даже сказал по этому поводу: «Не просите Бога помочь вам завтра или на следующей неделе, ибо в эти дни всё пойдёт так, как он запланировал многими годами ранее. Если даже он внемлет вашим мольбам, то эффект от его помощи настигнет вас недели или даже месяцы спустя, так что молитесь не по конкретному случаю, а всегда. Это беспроигрышный вариант».

— Тоже мне совет, — неодобрительно хмыкнул детектив.

Урквин продолжил:

— В дальнейшем, этой же группой учёных было открыто так называемое «опорное поле равной напряжённости», которое они сочли главным механизмом для совершения микроскопических вмешательств на физическом уровне. Журналисты по привычке вручили этому полю название «поле Бога». Ну, по аналогии с бозоном Хиггса, прозванного в своё время «частицей Бога».

Грегор снял очки, чтобы протереть их салфеткой:

— Сейчас, с высоты современной науки, нам кажутся наивными тогдашние исследования, да и сделанные из них теологические выводы. Тем не менее, от них была и практическая польза — учёными был рассчитан оператор Туера, позволявший материальным объектам левитировать в гравитационном поле массивных тел, а другая группа исследователей, пятьдесят лет спустя, начала работы по улучшению генома человека через создание генетических механизмов взаимодействия с «полем Бога». Я сейчас говорю о злополучном проекте Homo Divinus… Но это только научный резонанс. Общественный резонанс был гораздо шире. После обнародования Доказательств Бога на группу Туера со всех сторон посыпались вздорные обвинения в попытках реставрации средневековых ересей, а также заявления о непознаваемости Бога и о невозможности ни доказать его существование, ни опровергнуть. Тем не менее, критикам нечего было противопоставить результатам исследований, кроме раздражённой софистики, в то время как крупнейшие мировые религии, находившиеся на тот момент в ужасном упадке, воспрянули духом и оперативно консолидировались вокруг научных изысканий группы Туера, чтобы, работая сообща, вернуть себе былое величие. Это было уникальное событие в истории человечества, когда наука и религия впервые взялись за руки, чтобы больше уже никогда не расставаться. Так возникла Вселенская Церковь Спасения, со временем объединившая множество разнообразных конфессий в некое подобие федерации. За возросшей религиозностью логично последовало восстановление некоторых монархий, как «властей от Бога», но главным итогом, всё же, стал ужасный перегиб из поголовного атеизма в дичайший фанатизм. Тёмные века вернулись во всей своей красе, и запылавшие на Земле костры инквизиции было видно аж с других планет. Образно говоря. Сейчас, два века спустя, к счастью, всё снова устаканилось.

— Но священники никуда не делись? — хмыкнул Сэм.

— Воистину так, — подтвердил собеседник и добавил: — Тем не менее, даже живя в эпоху глобального господства ВЦС, когда человечество фактически объединено в одно огромное теократическое государство, мы должны сказать церкви спасибо за то, что она наконец-то благосклонна к научному прогрессу и даже вкладывает в него деньги.

— Действительно, редкое везение, — отозвался детектив.

— Грегор, — обратилась Миранда к хозяину дома. — Прошу прощения, но мне скоро снова принимать таблетку. Вы узнали что-нибудь про мою болезнь?

— Конечно-конечно, — улыбнулся Урквин. — Я исследовал образец вашего лекарства на молекулярном сканере. Ваша таблетка содержит только один действующий компонент, и это монамнезин.

— Монамнезин? А что это? — тут же спросила гостья.

— Это препарат был изобретён сразу после Второй марсианской войны, чтобы помочь в реабилитации ветеранов, перенёсших «синдром Рэмбо», ну или, по-научному, посттравматическое стрессовое расстройство. Та война отличалась тем, что огромное число мирных людей в короткие строки переучивали на боевые специальности, зачастую с помощью прогрессивных методов — пересадки памяти, гипнопедии и тому подобного. Людей кидали в бой без должной психологической подготовки. В результате у выживших частенько сносило крышу. Клерк-тихоня, ещё вчера дни напролёт протиравший офисное кресло, вдруг получал себе в голову матрицу навыков от какого-нибудь ветерана-штурмовика, ему давали скафандр и лазерную винтовку. Он шёл в бой и убивал автоматически, но в душе-то он был всё тот же, что и раньше… И внутри у него что-то ломалось. После войны остались сотни тысяч таких вот ветеранов. Вспышки страха или беспричинной ярости, ночные кошмары, кататонические состояния, самоубийства, невозможность вернуться в семью или в офис, массовые убийства и теракты — вот лишь неполный список тогдашних проблем. Ситуация в обществе складывалась критическая, но решение всё-таки нашлось. На помощь врачам и политикам пришёл монамнезин — мощный препарат, который позволял человеку забыть ужасы войны. Под руководством опытного психолога личность больного полностью перестраивалась. Человек забывал о бойне, в которой когда-то принял участие, спокойно спал и работал. Главное, что препарат применялся в спарке со специальной аппаратурой, позволявшей избирательно стирать воспоминания. Вздумай человек пить монамнезин просто так, без врачебного содействия, то он наверняка забыл бы что-то важное…

— Вы хотите сказать, что моя амнезия — следствие таблеток, которые я принимаю?