этот искорёженный, перекошенный злодеяниями мир задолжал мне именно её.

«Божана», — почему-то мелькнуло в мыслях.

Алиса дрожала у меня в руках и, вцепившись пальцами в мои плечи, льнула ближе. Ей тоже хотелось изничтожить расстояние между нами. Каждый сантиметр словно пропасть. Ближе. Ещё ближе.

Не выдержав, я подхватил её на руки и понёс в дом. Там я собирался избавиться и от расстояния, и от остатков одежды. Намеревался создать неразрывную связь. Запечатлеть этот миг единением тел, чтобы хоть на йоту стали ближе и души.

«Души», — усмехнулся сам себе. — «Какие у демонов души?»

Но всё равно хотелось думать, что и у меня есть нечто наподобие. Душа — не более чем сущность.

— Дэй, — прошептала Алиса, прижимаясь к моим губам.

— Моё истинное имя Реус Асмодей, — прошептал я в ответ. — Я дарю его тебе, чтобы ты могла позвать меня в любую минуту.

— Достаточно только имени? — она отпрянула, всматриваясь в мои глаза. Наверняка в них уже плясало пламя. Я не зря выбрал именно это место в Междумирье. Здесь я намного лучше мог контролировать свой огонь.

— Тебе — да. Достаточно имени.

Она кивнула, принимая мои слова на веру. Такая искренняя. Такая нежная. Живая. Если бы все люди были как она, я не презирал бы их так сильно. Но, по правде, мне было плевать на других. Что на людей, что на демонов. В моих руках находилось сокровище, и все мысли теперь были только о нём. О ней.

— Не бойся, — шептал я, дёргая мокрые завязки её купальника. — Что бы ни происходило, не бойся. Я не причиню вреда.

— А я и не боюсь, — она улыбнулась, а мне захотелось взвыть. Разодрать на ней одежду и поджечь окружавшие нас стены. Выпустить взметнувшийся в венах огонь. Но я поборол этот порыв. Впервые хотелось быть нежным. Сокровище в моих руках казалось слишком хрупким. Человеческая девушка. Я улыбнулся, осознавая, что во мне не осталось неприязни. Что одно её присутствие рядом искупляло всю ту грязь, которую я видел в Среднем мире. Одно её существование. — Дэй, — она провела ладонями по моим плечам и притянула меня ближе. — Мне холодно.

И пламя окончательно сошло с ума. Оно хлынуло на кровать и раскинулось по полу. Лизнуло стены.

— Оно не жжётся, Дэй! — Алиса удивлённо дотронулась до огня.

— Потому что я не позволяю. Ещё холодно?

Она кивнула, и в её взгляде читалось всё.

Медленно. Чтобы не спугнуть момент. Не испортить. Я никогда не был настолько медлителен. Как грёбаный эстет. Гурман, который стремится не съесть, а распробовать блюдо.

— Моя, — даже не узнал свой хриплый голос. Алиса призывно выгнулась. Податливая. И бесстрашная. Наедине с демоном, в окружении пламени, неизвестно в каком мире. Ничто из этого её не пугало. И даже нашего будущего, казалось, она не боялась. Хотя я, Реус Асмодей, впервые был напуган.

«Не сейчас», — одёрнул себя и толкнулся вперёд. Алиса вскрикнула, но почти сразу расслабилась. Обещала довериться и держала слово.

— Умница, — шептал я, осыпая её лицо и шею поцелуями.

Окружавшее нас пламя взвилось почти до потолка. Оно было таким же нетерпеливым, как и я. Быстрее. Хотелось двигаться быстрее. И уловив мольбу во взгляде Алисы, я осознал — она нуждалась в этом не меньше меня. Проклятье! Весь мир — в её голубых глазах.

Когда пламя окончательно сожрало комнату, я потерял рассудок. Остались только инстинкты. Только желания. И взмокшая, разомлевшая девушка в моих руках. Стоны. Огонь. Это был мой личный рай. Только такой и подошёл бы демону.

После — не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смог утолить свою жажду — я отнёс Алису обратно в купальню. Она откинулась на бортик и стала всматриваться в небо — а точнее, в то, что служило здесь небом.

— Наверное, скоро рассвет, — предположила она.

— Здесь не бывает рассветов.

— Как? Совсем?

— Совсем. Это вечные сумерки Междумирья.

Она хмыкнула и повела плечом. Поморщилась. Я не был достаточно нежен. Не смог.

— Я чувствую твой взгляд, — произнесла она, всё ещё глядя на небо. — Каждый раз, когда ты смотришь, он жжётся.

— Не могу не смотреть.

— Почему? — она повернулась и в её глазах читалось нечто большее, чем любопытство. Ей важно было знать. И я больше не видел смысла скрывать это.

— Потому что попал в болото. Увяз. Эту липкую жижу, лишающую воли, вы, люди, называете любовью. Слишком романтичное название для чего-то столь разрушительного.

Она застыла, глядя на меня удивлённо. Будто последнее, что ожидала услышать, — это признание в любви. Хотя чего в этом удивительного? И так понятно, что я окончательно обезумел.

— Ты… в меня влюбился? — переспросила она неверяще. — В меня?.. Алису Леденёву? Обычного человека?

И столько было в её голосе растерянности, что это меня разозлило. Вспомнилась наша первая встреча. Ничейная дочь. Ребёнок, брошенный всеми.

— Тебя, — ответил, глядя ей в глаза. — Ты, Алиса Леденёва, ни разу не обычный человек. И знаешь, я даже не хочу сокрушаться об этом. В Среднем мире мне всё равно не нравилось.

Она замерла, переваривая услышанное. Воздух дрогнул, и по нему покатились волны её мыслей. Одна хуже другой.

«Я выиграла?» — спрашивала она себя без намёка на ликование. — «Я проиграла!» — кричала себе в ответ. — «О, я проиграла. Без него всё равно проиграла».

У неё на глазах навернулись слёзы.

— Это правда, что ты отправишься в Чистилище? — спросила она, стараясь не разрыдаться. — Если проиграешь пари.

Я пожал плечами. Откуда мне знать, какое для меня выберут наказание?

— Может, и в Чистилище. А может… — содрогнулся от мысли. Раньше лишь Чистилище внушало мне ужас. Но теперь я понимал, что для меня можно подобрать наказание и похуже. Теперь — можно.

— Но… — она запнулась, потом сделала вдох, набираясь смелости. Зря. Я уже успел услышать то, что она собиралась сказать. И мир поплыл у меня перед глазами.

— Не смей! — взревел, зажимая ей губы. — Не смей говорить, что проиграла пари! — приказал ей. — Слышишь? Кивни, если поняла.

Она неуверенно кивнула.

— Демоны — не люди. Нас не так просто убить. Да и зачем? А вот твоя доля страшнее.

Убедившись, что она справилась с порывом, я опустил ладонь.

— А что такого страшного меня ждёт, если проиграю?

— Забвение. Верхний мир, Нижний мир — всё это для тех, у кого осталась душа. Если отдашь её — исчезнешь.

— Исчезнуть — это больно?

Усмехнулся. Как будто боль страшнее вечного забытья.

— Хуже, чем больно. Это непоправимо.

— Но что делать, если я тоже люблю тебя? — её голос, такой близкий и понятный, прокатился