Они помолчали, переваривая информацию.

— Там пара двуручников, — кивнул Ник.

— Не-а, он ими двумя сразу херачил, там есть несколько «героических» рисунков.

— Ясно.

— Кефрис часто мне вдалбливал про предназначение и всё такое, — задумался Саймон. — Жнецы были созданы с одной целью — выйти на поверхность, но этого бедолагу заставили сидеть тут. Другого варианта я не вижу — он силён как сто ящеров, не стареет, кожа как у тебя — что ещё надо? Почему она запретила ему двигаться с места, а потом вот так просто убила?

Богиня действительно вела себя странно. Транжирить такой ресурс похоже на…

«Необдуманное взбрыкивание девочки. Китти хочет, чтобы на поверхность выбрался именно я?»

— Ты знаешь, может показаться безумным, но та дыра и жилище Жнеца… Может, он охранял вход? — спросил Ник.

— Ты пытаешься связать несвязуемое. Слишком далеко для охранного поста, — покачал головой учитель. — Но то, что у него была своя миссия — это точно.

— Вроде твоей. Помнишь, ты говорил?

— Ага, только я не Жнец. Надеюсь, когда всё кончится, займусь школой. Надоело разгребать чужие проблемы.

— Твоя правда, — поддакнул Ник.

Они решили переночевать тут. Если прошлого обитателя убила богиня, то опасаться нет смысла. Кому суждено умереть — умрёт. Ну а если кто-то другой… В общем, тут было удобно остановиться, пополнить запасы и решить, что делать дальше.

Кажется, Саймон сказал, что нашёл нарисованный на стене аналог карты. Видимо, Арквилон до последнего верил, что к нему хоть кто-то дойдёт. Или не хотел случайным путешественникам такой же участи.

Саймон находился в состоянии постоянного потока информации почти всю сознательную жизнь. Вот и сейчас он видел и знал больше, чем обычный человек. Все эти твари, только и ждущие своего часа под землёй, ловушки для охоты на зазевавшихся путников, голодные взгляды копошащихся существ на потолке — всё крутилось вокруг его восприятия мира.

Он привык так жить.

Пришлось перестроиться и осознать: опасности в подземельях везде. Просто надо игнорировать несущественные и обходить стороной слишком большие.

В загородных туннелях было потише. Несмотря на столь гиблое место, здесь ему не докучали бесконечные разговоры людей.

В городе со всех щелей неслись их непрошеные голоса. Иногда он узнавал что-то, что не хотел знать. Либо такую мерзость, что потом неделями не мог выбросить её из головы. Люди — грязные существа. Грязнее крыс. Те хотя бы честны в своих наклонностях. Но, несмотря на «дар» полукровки, Саймон не зачерствел окончательно.

Видимо, то, что он наполовину человек, сохраняло ему веру в этот вид. Чего греха таить — он и сам себя к нему причислял.

Компромиссным решением стало жить на отшибе. Это устраняло сразу две проблемы: обнаружение явных врагов и чрезмерный людской фон.

Из-за того, что он знал, кто что говорил за его спиной, обычные дружеские отношения затруднялись неловкой правдой. Иногда возникало желание отключить в себе эту способность, но это по молодости. Потом привык.

Саймон ни о чём не жалел и никого не проклинал. Все, кто рискнули стать его врагами, давно мертвы. За одним исключением — герр Сомс всё ещё живее живых. Их многое связывало, но почему-то он не спешил сводить счёты с непрошенным опекуном.

Потому что Рочестер последний, кто его знал другим. Обычным мальчишкой. Упрямым, с дурным характером, злым. Это тот осколок прошлого, который как некую картинку хочешь сохранить на память, хотя ей место на помойке.

Старый дурак мог сколько угодно выделываться, но отлично понимал, кто тут хозяин положения. Ссылка в пещеры не страшна Саймону и он в состоянии жить там годами и совсем один.

«Как этот Жнец».

Полукровка нарочно не уходил с концами. Потому что он не зверь. Ему всё время пытались доказать обратное, но уйти туда, где совсем нет света, означало бы признать поражение. А Саймон не привык проигрывать.

Богиня дала ему второй шанс, и он вдохновился настолько, что решил создать школу боевых искусств. Вера в лучшую жизнь на поверхности? Пф-ф. Да кому она нужна?

Геройствовать неинтересно. Он знал, что может забраться туда, куда не ступала нога человека, но это не его путь.

Ему удобен существующий мир и всякие глобальные изменения — это сразу мимо. Передавать знания ученикам и наслаждаться их победами — вот, о чём мечтал маг.

Этот особый вид связи священен, и каждый раз испытывая её, он будто приобщался к единому племени. Чувство, что ты чужой уходило. Точнее, оно давно ушло.

Становление ещё более «своим» — так будет правильней сказать. Эта сопричастность была для него желанней любых подвигов.

В лице двух учеников Саймон уже испытал и гордость, и разочарование одновременно. Настолько оба воина по содержанию и духу оказались разные.

Он понимал желания Ганса — сам таким был. Ненависть всегда ненасытна, а тут ещё серьёзный повод…

Полукровка многого не рассказывал Нику. Этот странный человек возомнил, что преодолеет туннели и увидит солнце. Он мог умереть уже раз сто и даже не понял бы от чего. Однако Саймон был уверен — парню не нужна правда. Он бы всё равно шёл к своей цели.

Маг знал, что так ведут себя только три типа людей: те, кто сошли с ума, те, кому нечего терять и те, кто готов отдать всё, лишь бы вернуть утраченное.

Письмена на стенах — это дневник. В нём Арквилон писал о мечтах стать кузнецом, о своей любимой, о родителях. В высеченных на плитах диалогах прослеживалось желание жить собственную, а не чужую жизнь. Он не просил этого дара и хотел простых человеческих радостей, но не мог ослушаться, иначе бы умер.

Поэтому Саймон так задумался о собственной судьбе. Он не был Жнецом, но богиня снизошла до него и даже подарила клинок. Полукровка помог Нику и сделал из того сильного воина. Хватит ли этого в уплату долга? Или придётся умереть как этот мальчишка в теле