Взглядом попросив Волету быть храброй, Шербера сделала, как он велел.

Она лежала недолго, но Волета все-таки успела поесть — Шербера услышала, как Займир разрешил ей — и попить. И она тоже не говорила, как будто приказ молчать был отдан им обеим. Наконец, открылась дверь, и в комнату кто-то вошел. Шербера не повела и ухом и все так же лежала и молчала, глядя в потолок, — и Волета молчала и ни звуком, ни словом не дала понять, что удивлена.

— Вы приготовили ее.

Если чужой фрейле ожидал, что Шербера ахнет или еще как-то выдаст свои чувства, он в ожиданиях обманулся. Она лишь уставилась в его лицо, когда он склонился над ней, и окатила его презрением, заставив чуть заметно сжать слишком тонкие для человека губы.

— Шербера, — он произносил ее имя правильно. — Акрай, умеющая обращаться с мечом, акрай, умеющая использовать магию, женщина, любовь к которой лишила моего брата благоразумия.

Это был не вопрос, так что она не ответила.

— Ты слишком сильна и неукротима, чтобы служить только одному, — сказал он, скользя взглядом по ее телу и снова возвращаясь к лицу. — И твоя змеиная магия. Она могла бы пригодиться и мне тоже. Жаль, что Тэррик не отдал мне тебя по-хорошему.

— И поэтому ты решил взять меня насильно, — не выдержала она.

— Не насильно. — Чужой фрейле прищурился, став почти уродливым. — Ты ведь не будешь сопротивляться, а значит, у Инифри не будет повода для гнева. Она свяжет нас.

— У тебя уже есть акрай.

— Законы Инифри не запрещают иметь двоих.

— Но запрещают господам акрай причинять друг другу вред, — сказала Шербера спокойно. — Ты ведь этого хочешь, так? И ты ведь знаешь, что без клятвы Тэррик или кто угодно из моих господ убьет тебя сразу же, как узнает о том, что ты сотворил.

— Конечно, — сказал он, легко кивнув. — А еще я знаю, что так я смогу убить тебя и не быть проклятым Инифри. Как и другие господа, которые убьют своих акраяр в первый день битвы, чтобы исполнить пророчество.

И снова они ждали от них чувств, вскриков удивления и страха — и не дождались.

— Почему именно в первый день?

Чужой фрейле выпрямился, чтобы повернуться к Волете, которая задала вопрос.

— Ты должна добавлять «господин», когда обращаешься к фрейле.

— Ты не мой фрейле, — сказала она четко. — Я не стану.

Шербера сжалась на постели, понимая, что за такими словами неизбежно последует наказание, но фрейле махнул рукой, останавливая Займира:

— Нет. Не трогай ее сейчас. Помни: ты причиняешь ей боль, только если мне отказывается подчиниться Шербера.

Он пожал плечами и все же дал им ответ, которого они ждали, одновременно развязывая завязки сараби и ставя колено на постель возле головы Шерберы:

— Перед последней битвой Инифри захочет большой жертвы. Зачем оставлять убийство акраяр на потом, если мы можем отдать вас матери мертвых сразу? Зачем рисковать исходом войны из-за кучки женщин, которые уже выполнили свое предназначение? Мы отдадим вас и покажем этим, что помним слова богини и готовы закончить эту долгую войну.

Фрейле посмотрел на Шерберу и улыбнулся ей.

— Ваше время подходит к концу, Шербера. Инифри сама так решила, когда дала магам пророчество. Мы просто выполним ее условие.

— Но ведь Волета уже не акрай, — возразила она. — Она беременна, и в ней уже нет магии, разве ты не видишь?.. Порежь меня так, как порезал ее Займир, и кровь остановится сразу. А ее рана еще кровоточит.

— Если так, и если ты права, то пусть Инифри решит, нужна ей эта жизнь или нет. — И, словно не сказав только что страшного богохульства, фрейле склонился над ней. — А теперь клянись.

Он положил руку Шербере на голову и заставил ее произнести слова клятвы, которую в последний раз она давала Хесотзану, опутывая их обоих первой непрочной сетью магии слов.

— Магия, данная мне Инифри, будет твоей до самой последней капли. Я буду идти за тобой в каждую битву. Я буду защищать себя для тебя, и я останусь с тобой до твоего последнего вдоха или до своего, если он наступит раньше.

— Я, Сэррет, связываю тебя этой клятвой, — сказал фрейле, когда она договорила, и она покорно закончила:

— Я, Шербера, связываю тебя.

А потом ее новый господин взобрался на нее и коленом раздвинул ей ноги. Он был тверд, но откуда-то она знала, что твердость эта не настоящая. Может быть, это маги дали ему какие-то травы, может, он выпил какой-то порошок из тех, что нашел Олдин...

Ее поразили собственные мысли. Она думала, что будет бояться неизбежной боли... но не чувствовала ничего, кроме желания побыстрее со всем покончить.

Шербера знала: Займир и остальные следят за ней и ждут. Так что она расслабила ноги и даже не поморщилась, когда фрейле вошел в нее, растягивая, бесцеремонно вторгаясь. Если она начнет сопротивляться, Волета умрет, это она знала. Не раньше, чем наружу вырвется тот самый керпереш, который погубил Хесотзана, но умрет, унеся с собой и другую маленькую жизнь, а Шербера... нет, она не была готова к такой жертве.

Пусть Займир и оказался предателем, но ее господа — нет, и Шербера точно знала, что они ее найдут. А значит, она должна оставаться живой до этого момента, как и Волета.

Так что она просто лежала и ждала.

Долго ждала, пока дыхание фрейле становилось все тяжелее, движения — все быстрее, и наконец дождалась, пока он подался вперед, чтобы навалиться на нее, и его бедра яростно задергались в последних толчках перед экстазом.

В каком-то бессмысленном порыве Шербера взмолилась к Инифри, прося ее не принимать эту клятву. Но золотистые искры уже плясали перед ее глазами, и когда фрейле зарычал и застыл в ней, наполняя ее своим семенем, все вокруг вспыхнуло ярким светом.

Мать мертвых редко слушала женщин. В этот раз тоже было так.

Тонкая острая стрела с привязанной к ней золотисто-зеленой нитью вонзилась в ее сердце, прошила его насквозь и вышла из спины, чтобы обвиться вокруг фрейле и тоже его пронзить, — и он вскрикнул и выгнулся, когда нить дернула их друг к другу.

Золотая и зеленая. Шербера застонала. Золотая и зеленая — и это значило, что