— Его просто распирало от важности: еще бы, ведь он принес вести самому фрейле. — Это птицы! Люди-птицы из Гнезда-На-Скале, и они тоже хотят быть с нами!

— Сколько их? Кто-то успел подсчитать?

— Я насчитал дюжину дюжин и сбился, — гордо заявил мальчишка. — Но там еще столько же, точно, господин! И у них железные перья в колчанах!

Он услышал все, что хотел, и молча направился обратно, но мальчишка вдруг его окликнул, дерзко и одновременно почти отчаянно:

— Господин, господин! Это правда, что Шерб... пропала?

И тут же отступил, готовый в испуге рвануть прочь от тяжелой руки.

— Ты знаешь мою акрай? — Тэррик все-таки обернулся. — Откуда?

— Я знаю ее, да. — Мальчишка замер на цыпочках и настороженно глядел на него, будто не уверенный в том, что в следующий миг фрейле его все-таки не ударит. — Господин Олдин вылечил меня, потому что Шерб за меня попросила.

— И почему бы моей акрай просить за тебя?

— Мы с Шерб вместе делили ложе Сайама, господин. — И вот теперь мальчишка шарахнулся в сторону и заныл. — Прости, я вызвал твой гнев, я вовсе не хотел!

— Не ты вызвал мой гнев, мальчик, но перестань верещать. — Тот мгновенно закрыл рот. — Как тебя зовут?

— Маркил, господин.

— Так вот, Маркил, я отвечу тебе, хоть ты и не можешь требовать от меня ответа. Моя акрай пропала. — Он уже много раз за утро произнес про себя и вслух эти слова, но они до сих пор заставляли сердце сжиматься. — А теперь тебе лучше идти и заняться своим делом, пока я не потерял терпение.

Мальчишка без лишних слов метнулся прочь.

Он не солгал. Дюжина дюжин и еще столько же крылатых людей стояла у ворот города и предлагала свои мечи и железные перья войску Побережья. Их женщины тоже держали в руках оружие и готовы были сражаться за свои гнезда и своих птенцов.

За ними последовал отряд степняков-магов, прибывших верхом на прирученных фатхарах, и шумное и громко ругающееся войско женщин-кобылиц. Они все поклялись Тэррику в верности и вошли в город, чтобы найти там кров и пищу... и он слушал ворчание черных кошек и цокот копыт по камню и понимал, что знает о последней битве далеко не все.

Все прибывшие говорили о пророчествах.

И у каждого оно было свое.

Но если исконные враги птицы и змеи сумели разойтись без кровопролития, то вервес, прошедшие по улице с невозмутимой гордостью, вызвали бурю негодования — и Тэррику вечером пришлось собрать войско на площади и напомнить ему, кто здесь истинный враг.

Он был удивлен тем, что Сэррет, лезущий по всех дела по поводу и без, на этот раз даже не показал из длинного дома носа и не вмешался. Но Тэррик едва ли видел его с ночи. По тревоге, поднятой после пропажи Шерберы, три десятка людей бросились прочесывать окрестности длинного дома, и Сэррет даже предложил Тэррику объехать войско с утренней проверкой вместо него — но потом словно канул в Оргосард.

И если днем Тэррику было некогда думать о нем, поглощенному своими делами и мыслями, то вечерняя проверка постов, прошедшая без участия второго фрейле, навела на размышления.

Все три десятка воинов, посланных на розыски, включая Фира, вернулись ни с чем, и это тоже наводило на размышления.

Неожиданная находка, обнаруженная Олдином, подсказала этим размышлениям путь.

***

Дшееш умирала. Ее тело иссохло, став похожим на тело дряхлого старика, разменявшего сотню Холодов, чарующий свет змеиных глаз потух, чешуя казалась неприятно сухой и твердой.

Она не пыталась сопротивляться, когда ее нашли лежащей у одного из домов и схватили; ничего не говорила, не вскрикнула, когда один из близких фрейле, рьяно — пусть и запоздало — исполняющих свой долг ударил ее по лицу. Олдин приказал отнести ее в целительский дом и позвать господина господ. Вызванный тоже, побелевший от осознания происшедшего старший змеемаг Харзас клялся в невиновности всеми клятвами и призывал в свидетели Хвостатую Мать, но фрейле не были нужны клятвы того, в чьей верности он был уверен.

Он хотел услышать слова той, что точно предала.

Дшееш связали за спиной руки и поставили на колени в большой комнате целительского дома, в которой сейчас было пусто. Все четверо: фрейле, Фир, Прэйир и Олдин собрались вокруг, и полукровка-целитель схватил поникшую голову змеедевки за подбородок и долго вглядывался ей в лицо, пытаясь выкликать магию и в последний раз зажечь в ней искру жизни.

Они все — даже раздраженно-беспокойный сегодня Фир — терпеливо ждали.

Они все ненавидели ждать.

— Кто нашел ее? — спросил фрейле вполголоса, и Прэйир неохотно ответил, зная, что промолчать нельзя:

— Мальчишки. Прибежали к целительскому дому толпой, трещали, как стая грифалов. Едва ли не за руки потащили туда. Откуда узнали, что нужно искать эту девку — ума ни приложу.

— Мальчишки? Вот как...

Фрейле явно было, что сказать по этому поводу, но он не продолжил. Только кликнул своего близкого, стоящего на страже за дверью, и что-то тихо ему приказал, и снова вернулся на место возле змеедевки и огня.

— Это проклятье, — сказал Олдин наконец, не отпуская подбородка Дшееш, и все они переглянулись. — Я чувствую здесь сильную магию... И вижу. Смотрите.

Он отвернул от них лицо змеедевки и второй рукой отвел с шеи воротник кофза, чтобы было видно и им. Прэйир наклонился, вглядываясь в две глубоких отметины на посеревшей коже, похожие на следы чьих-то длинных зубов.

— Это укус, — сказал Фир рядом с ним.

— Рана-проклятье, — кивнул Олдин, отпуская девку, и та бескостной грудой тряпья стекла на пол. Голова глухо стукнулась о камень. — И она убила ее за время от восхода до заката солнца. Харзас сказал, на такое способен только очень сильный маг.

Они снова переглянулись. Маг? Змеедевку убил кто-то из своих?

— Думаешь, ее убили, чтобы скрыть следы? — предположил Фир, правда, без особого интереса. — Чтобы она замолчала и не проговорилась?

— Или так, или в войске есть кто-то, у кого с этой желтоглазой змеей свои счеты, — ответил ему Прэйир. — Но не все ли равно, от чего она умрет, если она расскажет нам, что стало с Шерберой. Целитель. — Тот посмотрел на него. — Ты или другие маги сможете заставить ее заговорить?