— Да что они, тихий час себе объявили, спят там на раскладушках? Посмотри и постарайся ничего не перепутать, — обратился он к Герману. — Какие машины принадлежат хозяину этой забегаловки? Не перепутай.

— Вот эти, что стоят между палаткой и вагончиком, рядом со смотровой ямой.

— Считаем: «восьмерка», «шестерка», «Мерседес», «Опель», правильно? — Семен посмотрел на Германа. — Возьми, говорят тебе, бинокль, ничего не видишь в своих очках.

— Все правильно, только вот насчет «Опеля» я точно не уверен. — Герман морщил лоб. — Три дня назад его здесь не было. А вообще на этом месте стоят машины Рудольфа Евгеньевича. Только его машины, ничьи больше. Он покупает подержанные, ремонтирует, перекрашивает, а потом находит на них покупателя.

— Ясно, тачки скорее краденые, как думаешь?

— Не знаю. Побоялся бы он с крадеными связываться.

— Значит, насчет «Опеля» ты не уверен? — еще раз спросил Семен. — Ну да ладно, неважно. Неважно все это. Обеденное время закончилось, хотел бы я знать, где твой бывший хозяин, почему задерживается.

Из вагончика вышли два парня и остановились возле опрокинутой бочки, заменявшей скамейку. Один из парней достал из кармана затертой до дыр джинсовой куртки сигареты и протянул другому, устроившемуся на бочке. В воздухе поплыл синий дымок.

— Это кто? — спросил Семен.

— В куртке Анатолий, а тот, в розовой рубашке, кажется, Павел.

— Да я не спрашиваю, как их зовут, чудак-человек.

— А, понял. Это охранники стоянки. Где-то должен быть третий, не видно, — Герман старался говорить уверенно, хотя никто не обращал внимания на его интонацию. — А вот этот, в полосатой рубашке, здоровый, Семен Аркадьевич.

Герман показал пальцем на высокого пузатого человека в трикотажной безрукавке, хлопнувшего дверью металлической будки. Человек подошел к курившим парням и начал им что-то говорить. Парни переглядывались и улыбались, на их загорелых лицах светились белые зубы. Парень в куртке на минуту исчез в вагончике и вернулся с газетой в руках. Он курил, тыкал пальцем в газету и смеялся.

— Грамотный, видать, — заметил с заднего сиденья Петя.

Семен через окно бросил окурок на тротуар и посмотрел на часы.

— День сегодня такой хороший, теплый, солнышко, — Семен потянулся. — Наверное, никому не хочется умирать в такой день.

Герман уставился на него широко раскрытыми глазами.

— Не беспокойся, — улыбнулся Семен. — Просто я шутить не умею.

— Вот он, — выкрикнул Герман, провожая взглядом белые «Жигули», проехавшие мимо их машины и теперь медленно заворачивающие к стоянке. — Рудольф приехал.

* * *

Машина развернулась на пятачке возле вагончика, и из нее выбрался мужчина в белой сорочке с закатанными по локоть рукавами. Парень, сидевший на бочке, встал и раздавил башмаком окурок. Все трое повернулись в сторону хозяина, чего-то ожидая. Из металлической будки выбрался, почесывая плешь, механик.

Рудольф Евгеньевич пожал руки всем по очереди, начиная с плешивого механика. Роскошная черная шевелюра хозяина колыхалась и блестела на солнце. Одной рукой он приглаживал непокорные вьющиеся волосы, на пальце другой крутил ключи с брелоком на длинной цепочке. Сделав отрицательный жест, Рудольф Евгеньевич отстранил от себя пачку сигарет, протянутую одним из парней, и поднял руки вверх, словно призывая Бога в свидетели. Все смеялись.

— Он курить недавно бросил, — сказал Герман, но ему никто не ответил.

Дворецкий полез в бардачок и вытащил оттуда пару тонких водительских перчаток в дырочку. Он натянул перчатки и пошевелил вытянутыми пальцами.

— Нет, в таких перчатках только с любимой девушкой кататься, — он расстегнул кнопочки на запястьях и аккуратно стянул перчатки с рук. — Слишком тонкие.

Свернув перчатки трубочкой, он положил их на прежнее место. Семен засунул руку под сиденье и вытащил оттуда пистолет, протер его тряпкой и сунул за пояс под куртку, предварительно поставив на предохранитель.

— Значит, насчет «Опеля» ты не уверен? — еще раз спросил он у Германа, испугавшегося при виде оружия. — Не робей, ты же в Америку скоро едешь, там у каждого ствол есть, а то и два, — он повернулся к Пете. — Пошли.

Тот ничего не ответил, распахнул дверцу, взял завернутый в черный пластиковый пакет автомат и, помахивая им, пошел к задней машине. Оттуда вылезали два незнакомых Герману парня в спортивных костюмах.

— Пересядь на мое место, сиди тихо и не вылезай, чтобы ни случилось, — сказал Дворецкий. — Когда все кончится, подашь машину к воротам. Понял? Больше ничего не делай. Ну, можешь радио включить, чтобы не было скучно.

Семен вылез из машины и тихо притворил дверь, оставив ключи в замке зажигания. Парни в спортивных костюмах подошли к Семену, и он сказал им несколько слов, показывая пальцем на автостоянку. Потом он махнул рукой, давая знак задней машине трогаться.

Герман повернул голову и увидел, как «Жигули», резко взяв с места, рванулись вперед, промчавшись по прямой, повернули к воротам стоянки. На повороте визгнули покрышки, секунда — и машина уже въехала в открытые настежь ворота, едва не протаранив белые «Жигули» Рудольфа Евгеньевича.

Люди, стоящие на площадке, разом обернулись и, не двигаясь, смотрели, как задняя дверца подъехавшей машины открылась и из нее неожиданно резво для своей плотной комплекции выскочил Петя, сбрасывая с автомата себе под ноги пластиковый мешок.

— Не двигаться! — коротко рявкнул он и больше не сказал ни слова. Петя без малейшего видимого усилия, будто автомат ничего не весил, держал его одной рукой, другая рука уперлась в крышу автомобиля. Люди под дулом автомата стояли тесно, плотной группой, достаточно было одной очереди, чтобы положить всех наповал.

Преимущество Петиной позиции было еще и в том, что в поле его периферического зрения попадала палатка и строительный вагончик. Люди стояли, не произнося ни единого слова и, как следует, не понимая, что же происходит. Петино появление, этот автомат — все это было так неожиданно, что они еще не успели испугаться.

Рудольф Евгеньевич Матецкий, человек отнюдь не робкого десятка, ясного практического ума, оценил ситуацию скорее других. В голове хозяина стоянки и мысли не мелькнуло, что этот бугай с автоматом намерен изрешетить его пулями. В машине Матецкого, в бардачке, лежал пистолет «ТТ» с полной обоймой, в вагончике, за вешалкой, стоял армейский карабин, но, взвесив все шансы за пару секунд, он решил, что воспользоваться оружием, скорее всего не удастся. Рудольф Евгеньевич умел договориться с кем угодно, он знал цену себе, знал цену людям.

Сейчас он видел, как плешивого механика прошиб крупный пот, и это обстоятельство его даже слегка позабавило. «Тебе-то чего бояться, сучий рот», — подумал Матецкий, стараясь быстро уразуметь, что от него может потребовать этот верзила с автоматом, но разумного объяснения в голову не приходило. Еще Матецкий