дуру: «Тебе не нравится, котик? Я ведь для тебя старалась, и, в конце концов, издательство — не монастырь». Поговори с ней после этого.

Крыленко как бы в шутку напомнил секретарю о ее возрасте, мол, ее ляжки слишком жидкие, чтобы принародно ими трясти. Но это тупое создание опять не захотело ничего понимать. Женщине за сорок, она не в лучшей форме даже для своих лет, а мнит из себя… Да, так кем она себя мнит? В голове вертелись только самые грязные ругательства.

Позже, обдумав ситуацию спокойно, без налета эмоций, Крыленко догадался, Агнесса имеет на него свои далеко идущие виды. Она втерлась к нему в доверие, размышлял Владимир Петрович, знала его в минуты слабости и душевной открытости. Агнессе хорошо известно, что с супругой Ириной Андреевной они давно стали совершенно чужими друг другу людьми и, может, только Сергей сближает их иногда.

Он слишком много болтал, а она молча делала выводы и строила свои грязные замыслы. Какая душевная человеческая нечистоплотность, бабий самичий эгоизм, вздыхал Крыленко. Ничего, о него, как об острый камень, она обломает свои крашеные ноготки. Четкое осознание своего положения, отрезвление, пришло слишком поздно, но все-таки оно пришло.

Прежде Крыленко видел в Агнессе Георгиевне товарища, на которого, когда на своем горбу слишком тяжело нести всю тяжесть житейских забот, можно переложить хоть часть этой ноши, найти успокоение в разговоре, теплом взгляде. Но нет, она оказалась хитрой первобытной самкой, использующей минуты его душевной слабости против него же. Видно, решила вовсе вытеснить Ирину Андреевну, несмотря на все ее причуды и странные привязанности, тонкого душевного человека, из его жизни, заменив эту святую женщину собой. Вытеснит из его жизни и Сергея, отправит в психушку.

«Нет, — говорил себе Владимир Петрович, сжимая кулаки до боли в суставах, — ничего у этой сучки не выйдет».

Иногда, обретая душевное равновесие, он спрашивал себя, не слишком ли стал мнителен, ведь, если рассуждать здраво, Агнесса не дает сколько-нибудь значительного повода для подобных умозаключений. В конце концов, она работает в «Прометее» почти семь лет на разных должностях, имеет редакторский опыт, литературный вкус, деловое чутье и на своем скромном месте делает все, чтобы издательство процветало.

А если и позволяет себе вольности, то лишь потому, что остается женщиной по натуре, одиноким, слабым существом, видящим в своем начальнике не просто бизнесмена, но еще и мужчину. Все домыслы — лишь от расшатанных нервов. Агнесса не раз доказывала свою преданность и докажет еще многократно, убеждал себя Крыленко и ему становилось легче, душу отпускало.

Но снова он видел ее смелые наряды, затуманенный взгляд, слышал от нее шуточки и сплетни о сослуживцах, и стремление избавиться от Агнессы крепло, сменяясь злобной решительностью. Для начала Владимир Петрович прекратил с Агнессой Георгиевной половые отношения, старался оставаться с ней наедине лишь в тех случаях, когда иначе нельзя, стал избегать личных разговоров, а в общении сделался сух и деловит. Он старался теперь не засиживаться допоздна в служебном кабинете, а если засиживался, запирал входную дверь изнутри, чтобы не нагрянула секретарша.

Выбрав момент, она все же приблизилась к нему на опасное расстояние и прошептала: «Что не в порядке, дорогой? Твоя Агнессочка чем-то провинилась?» Но Владимир Петрович сделал вид, будто набирает номер телефона и глубоко задумался о предстоящем разговоре. Он морщил лоб, смотрел в стол и не замечал присутствия секретаря. Но Агнесса все не уходила, и он, сделав над собой усилие, улыбнулся и ответил неопределенно, мол, потом поговорим, сейчас не до объяснений.

Чтобы Агнесса не почувствовала неладное прежде времени и не поняла, что все паскудные планы разоблачены и расстроены, он подарил ей безделушку, серебряные часики в кулоне. Владимир Петрович и прежде дарил ей подарки, так, не слишком дорогие. Но в этот раз пожалел о своем мягкосердечии и неумении разрубить узел обременительных отношений одним махом. Агнесса только что не визжала от восторга. Крыленко стал свидетелем того, как секретарь показывала часики своей знакомой из бухгалтерии. Крыленко сжал кулаки в карманах, но прошел мимо них по коридору, сделав вид, будто ничего не заметил.

Он был в ярости, эта безмозглая баба наверняка показала часики всем издательским вплоть до курьера, многозначительно объяснив, от кого подарок, и приплела какую-нибудь вымышленную мелодраматическую историю. Она это умела, язык подвешен.

Сегодня в утренний час после звонка Агнессы Георгиевны вся эта история вновь возникла и завертелась в голове. «Хорошо бы уволить ее сейчас, сегодня же, уволить без всяких объяснений», — размышлял Владимир Петрович. Он спустил с дивана ноги и поводил ладонями по глянцевым безволосым ляжкам. Просто положить на стол Агнессы уведомление об увольнении, сухое и лаконичное, и дать указание бухгалтерии рассчитать ее в течение получаса. «Не выйдет, — думал Крыленко, — никак не выйдет, сегодня в своем офисе он не хозяин».

Придется подождать. Не ко времени будет сейчас этот скандал. Зловредная Агнесса слишком осведомленный человек, многое знает, значит, может много вреда наделать, если захочет. А она своей возможности насолить мне не упустит. Крыленко вздохнул тяжело, со свистом, вдруг вырвавшимся из груди, и сунул босые ноги в шлепанцы. До каких пор будут продолжаться его мучения? Как долго будет жизнь испытывать его на прочность, спросил себя Крыленко. Он дотянулся до тумбочки, достал сигареты и, щелкнув зажигалкой, затянулся ароматным дымком. А сколько раз давал себе слово не курить по утрам.

К черту все прежние привычки. Накануне он смог заснуть лишь глубокой ночью, приняв сразу две таблетки снотворного, словно провалился в черную яму, теперь голова казалась чужой, тяжелой. Одурь отпускала медленно, мысли путались. Владимир Петрович перебирал события прошедших дней и спрашивал себя, не дурной ли это сон.

* * *

Несколько дней назад городская налоговая инспекция нагрянула в издательство с проверкой. Ее сотрудники, люди молодые, приятные, отменно любезные, объяснили, что проверка носит обычный плановый характер, сейчас интересуются финансовым положением многих организаций и фирм, простая формальность, соблюсти которую тем не менее, нужно, в общем, плевое дело и беспокоиться не стоит.

Владимир Петрович и не беспокоился. Бумаги он держал в образцовом порядке и этих проверяльщиков никогда не опасался. Но инспектора оказались не промах. Они ходили по отделам, рылись в отчетах и ведомостях, что-то сверяли, подсчитывали, вдруг потребовали регистрационные документы фирмы. Проверка завершилась так же внезапно, как и началась, о ее результатах никто не поставил Крыленко в известность. Пошуровав в офисе «Прометея» в течение трех дней, инспектора исчезли. Владимир Петрович и не заметил отсутствия инспекторов, подумал, те закончили свою работу и дело