– Моей жене плохо. Может ли она где-нибудь прилечь?! – кричит он.

Изольда встает, щелчком пальцев подзывая служанку.

– Конечно. Бедняжка. Тут так жарко. Не стоило разводить огонь в камине в столь теплую погоду. В маленькой кухне есть кушетка, я попрошу Ануэн отвести Моргану туда.

– Я пойду с ней, – говорит Кай, но жена почти что отталкивает его.

– Не нужно, – настаивает Изольда и обнимает Моргану за плечи, быстро выдворив ту из комнаты и отдав на попечение горничной. – Ануэн позаботится о вашей жене. Я уверена, ей бы не понравилось, что вы оторвались от трапезы из-за такого пустяка. Оставайтесь с нами. Моргане нужно время, чтобы оправиться. Вы будете ей только мешать, не так ли, миссис Дженкинс?

Прежде чем Кай успевает возразить, Моргана исчезает за дверью, а он садится обратно в кресло. Сделав глубокий глоток из бокала с вином, Кай замечает: преподобный и Изольда обменялись многозначительным взглядом. Озадаченный, он пытается есть, решив, что чем раньше прикончит ужин, тем скорее закончится вечер.

Миссис Кадуаладр доедает порцию супа первой и с похвалы Изольде переключается на обсуждение своих дочерей – на эту тему, по-видимому, она могла бы говорить бесконечно. Кай чувствует, что кто-то схватил его за рукав. Это преподобный Кадуаладр подсел поближе. Он говорит совсем тихо, чтобы их разговор не мешал беседе Изольды и его жены.

– Мистер Дженкинс, я вынужден кое о чем с вами поговорить.

Кай допивает вино и ждет, что скажет проповедник.

– Трудно обсуждать тему, столь деликатную… Но, пожалуйста, будьте уверены, я начал этот разговор только из лучших побуждений. – Преподобный замолкает, словно надеется на поддержку, которой Кай ему дать не может. И через мгновение продолжает: – До моего сведения дошли некоторые… вещи относительно вашей жены, которые вам не могут быть известны.

– О чем вы говорите? – Кай смотрит, как слуга доливает в бокал вино, и с трудом подавляет в себе отчаянное желание напиться.

– Как я уже сказал, это дело тонкое… – запинается преподобный Кадуаладр.

– Тогда, пожалуйста, говорите прямо.

– Мистер Дженкинс, вы хороший человек, в этом не может быть никаких сомнений. Я близко знал вашего отца и всегда очень уважал вашу семью.

– Но?

– Позвольте озвучить главную мысль…

– Продолжайте, преподобный.

– Насколько вы осведомлены о происхождении вашей жены?

– Мы несколько раз беседовали с ее матерью. Я не знаю всех деталей, но могу сказать – у Морганы скромная семья. Ее отец… давно покинул этот мир.

– А как отзывались о ней жители города, в котором она выросла?

– Я предпочитаю доверять собственному мнению.

– Совершенно верно, и тем не менее очень часто можно судить о человеке по тому, как о нем думают соседи.

– Никто не говорил о ней плохо.

– Но разве они говорили о ней хорошо?

Кай ерзает, мечтая, чтобы в беседу вмешалась миссис Кадуаладр. Он знает в глубине души, что за наживку закинул ему проповедник. Но он не собирается ее глотать. Слишком опасно. Он понимает: дар Морганы, ее способности могут вызвать недоверие у представителя церкви. Хуже того – в каком бы современном мире они ни жили, Каю не очень-то верится, что священник будет не против магии.

Преподобный Кадуаладр воспринимает замешательство Кая как своего рода согласие со своими словами и, осмелев, продолжает:

– Я слышал, ее отец был кочевником. Он бросил жену и ребенка. Дочь, которая отличалась от других детей, от горя потеряла дар речи. О, вы, мистер Дженкинс, еще совсем молоды, и ваша жена, несомненно, красива и обладает всеми прелестями юной девы, но я должен предостеречь вас. Внимательно следите за ней. Не позволяйте красоте ослепить. И знайте – всякая заблудшая душа да найдет призрение под сводами храма Божьего.

Несмотря на жар от камина и теплое дыхание летнего вечера, Кая пронизывает холод. Что такое наболтал преподобный? С кем разговаривал Кадуаладр и зачем? Почему он вообще что-то заподозрил на ее счет? Конечно, Моргана ведет себя странно в присутствии большого количества людей, и она не обучена светским манерам, но что такого священник мог заметить в его жене, чтобы усомниться в ней? Что-то… сверхъестественное? Кай вспоминает первую встречу Морганы с миссис Кадуаладр и то, как супруга преподобного внезапно расчихалась, опрокинув себе на платье чашку чая. Неужели она подумала, будто это дело рук Морганы? Помчалась домой, к мужу, и пожаловалась ему, что Моргана – ведьма? Не может такого быть! Слишком уж это происшествие незначительно. С огромным облегчением Кай слышит, как Изольда расспрашивает его, по каким графствам будет пролегать путь будущего перегона, и направление разговора меняется – теперь он не должен больше обсуждать Моргану.

Меня отводят в маленькую комнатку, где Ануэн, горничная Изольды, хлопочет вокруг, пытаясь подготовить кушетку. Я слишком занята борьбой со рвотными позывами, чтобы возражать. Меня вот-вот может стошнить, но, к счастью, мне становится чуть легче, как только я оказываюсь далеко от гостиной. Я ложусь на кушетку. Голова кружится. Я закрываю глаза, не столько чтобы отдохнуть, сколько чтобы перестать видеть суету, которую создает Ануэн. Я в чудовищном смятении.

Как мог Кай взять кредит у Изольды, а потом солгать мне? Он, разумеется, не сказал, откуда у него взялись деньги на новых быков, но не стал разубеждать меня в моей уверенности, что заем предоставил банк. Ничего не произнеся, можно солгать куда больше. И уж кому-кому, а мне бы следовало это знать.

Однако мне стало плохо совсем не от того, что меня обманул Кай. Нет, все произошло из-за преподобного Кадуаладра. Я села напротив него и тут же почувствовала нестерпимый запах змеиной кожи. И то, как он посмотрел на меня, почти мельком… Понятно, я ему по-прежнему отвратительна. Я тешила себя надеждой, будто он, быть может, забыл обо мне, решил со мной не морочиться. Однако Кадуаладр все еще хочет от меня избавиться. Что он задумал? Каких небылиц собирается наговорить Каю, пока я лежу тут, мучаясь от слабости?

Я бросаю мимолетный взгляд на горничную. Она поджигает камин, и я понимаю, что незаметно уйти мне не удастся. Я знаю, она не позволит мне покинуть эту комнату – тут же доложит хозяйке. Но, к счастью, у меня есть способ ее перехитрить. Я быстро закрываю глаза и стараюсь дышать как можно ровнее, чтобы создать впечатление, будто сплю. Когда я убеждаюсь, что Ануэн поверила моей лжи, мой дух с легкостью покидает тело. Мне становится так хорошо. Больше нет рвотных позывов. У меня не кружится голова, а желудок не сводит судорогой. Безболезненно, беззвучно, без особых усилий я выхожу из комнаты.

Я намереваюсь вернуться за стол и понаблюдать за происходящим. Конечно, меня будут обсуждать, но я готова выслушать любые оскорбления. По крайней мере, я узнаю, какой яд вливают в уши моего мужа. Крадучись, я прохожу вдоль холла и замечаю спрятанную в углу дверцу, которую не видела раньше. Она ничем не примечательна, проста, но почему-то мне интересно, что за ней. Из-под нее льется любопытное свечение, не похожее ни на какой свет. Где-то вдалеке я слышу необычные звуки. Так как мои чувства обострились благодаря выходу из тела, до моего слуха доносится… что это? Какой-то шепот. Или нет? Я подхожу ближе и снова чувствую жуткий змеиный запах. Меня не может от него стошнить, так как я лишь бестелесная субстанция, но запах мне неприятен, и он становится все сильнее, когда я приближаюсь к двери. Ничего не понимаю. Если запах исходит от преподобного Кадуаладра, почему он чувствуется за этой дверью?