— Смею ли я заметить вам вот что, — начал Аллейн. — Я бы не пришел к вам с этим предложением, если бы не считал положение дел столь серьезным. Нет, возможно, вы и правы. И на корабле действительно нет никакого убийцы. Но допустим, сэр, вопреки всем вашим заверениям и ощущениям, он все-таки здесь. — Аллейн указал на настольный календарь капитана: — Суббота, десятое февраля. Если он здесь, то до крайнего срока осталось четыре дня. И разве мы не должны предпринять все возможное, чтобы помешать ему совершить новое преступление? Я прекрасно понимаю, что все эти предложения могут показаться вам надуманными, смехотворными, просто абсурдными наконец! Меры предосторожности против угрозы, которой не существует. Но разве не лучше, — он взглянул на упрямца капитана и еле сдержался, чтобы тоже не сжать ладони в кулаки, — разве не лучше удостовериться, чем потом сожалеть? — В голосе Аллейна звенело отчаяние. Отец Джордан и Тим пробормотали что-то в знак согласия, но капитан тут же перебил их:

— Ага! Значит, вы допускаете, что угрозы может и не быть. А я вам что говорю? В таком случае все эти меры не годятся. То, что вы предлагаете, идет вразрез с моими принципами, и я, как капитан, этого не допущу! Не считаю их необходимыми, и нечего тут спорить.

— Если позволите, всего одно слово… — начал было отец Джордан.

— Не трудитесь. Я уже все решил.

— Что ж, прекрасно, сэр, — сказал Аллейн. — Будем надеяться, вы правы. Мы должны уважать ваши решения.

— И вообще я не потерплю всех этих дурацких вмешательств или… или всякой там критики.

— Но я же не предлагал вам…

— Все это было похоже на критику, — недовольным тоном пробурчал капитан и добавил: — И вообще, веселость и бодрость духа еще никому не повредила.

Это последнее высказывание показалось Аллейну столь неуместным, что он даже не нашелся, как на него ответить.

Поэтому просто холодно произнес:

— Что ж, благодарю вас, сэр. — И направился к двери. Остальные последовали за ним.

— Эй! Постойте! — крикнул капитан, и они остановились. — Выпить не желаете?

— В данный момент нет, большое вам спасибо, — ответил Аллейн.

— Почему нет?

— Обычно воздерживаюсь от спиртного, пока солнце не перевалит за нок-рею. Кажется, так называется у вас эта мачта.

— Я заметил, вы и так не слишком много пьете.

— Что ж, — извиняющимся тоном отозвался Аллейн. — Я ведь при исполнении.

— Ага! Но теперь-то, когда бояться нечего… Нет, не то чтобы я не одобрял саму идею в целом. Вы исполняете свои обязанности, как и мы, все остальные, даже в тех случаях, когда все это напрасная трата времени и денег налогоплательщиков.

— Идея в целом, вот именно.

— Ну а вы, джентльмены?

— Нет, благодарю вас, — ответил Тим.

— Нет, большое спасибо, — сказал отец Джордан.

— И без обид, ладно?

Они поспешили заверить его, что ничуть не обижены, выждали еще секунду-другую и направились к двери. Обернулись и напоследок взглянули на капитана. Крупный с квадратной фигурой, он деревянной походкой направлялся к угловому буфету, где держал спиртное.

III

Остаток субботнего дня прошел довольно спокойно. То был самый жаркий день за все время плавания, и пассажиры выглядели угнетенными. Миссис Диллингтон-Блик была одета во все белое, Обин Дейл — тоже. Они возлежали на своих шезлонгах на веранде и вяло улыбались проходившим мимо людям. Время от времени они держались за руки, изредка слышался звучный смех миссис Диллингтон-Блик.

Тим с Джемаймой провели большую часть дня возле полотняного плавательного бассейна, который установили в дальнем конце кокпита. За ними пристально наблюдали супруги Кадди, устроившие себе очень удобный наблюдательный пункт в тенистой части прогулочной палубы, прямо под верандой. Чуть позже тем же днем мистер Кадди вышел в одеянии для плавания, в красновато-коричневых укороченных панталонах. Пребывание в воде привело его в игривое настроение, заставившее Джемайму поспешно выбраться из бассейна и приведшее Тима в состояние крайнего раздражения.

Мистер Мэрримен сидел на своем обычном месте, погруженный в чтение Нила Крима, и когда описание всяческих ужасов подошло к концу, принялся смачно обсуждать печальную судьбу самых разных дам, как раз из разряда тех, кому так нравился роман «Вещь, которую он любил». Время от времени Мэрримен весьма неодобрительно отзывался о литературном стиле этого произведения и об описанных там полицейских методах. Поскольку Аллейн оказался поблизости, ему пришлось выслушивать эту критику. И неизбежно мистер Мэрримен снова заговорил о Цветочном Убийце. И Аллейн услышал в свой адрес самые нелестные отзывы, к примеру: «старательная, но безграмотная ищейка, не по заслугам наделенная полномочиями».

— Лично я считаю, этот Аллейн, — фыркнул мистер Мэрримен, — чьи снимки печатают в вечерних выпусках газет, есть воплощение самой крайней глупости.

— Правда?

— О да, я вас уверяю, это просто кошмар какой-то, — с чувством превосходства откликнулся мистер Мэрримен. — И если бы неизвестный преступник увидел все это, он бы окончательно успокоился. На его месте я бы поступил в точности так.

— В таком случае, вы, наверное, считаете, — заметил Аллейн, — что существует умение определить, насколько «обманчив внешний вид людей»?

Мистер Мэрримен метнул в его сторону одобрительный взгляд.

— Источник? — резко спросил он. — И контекст?

— «Макбет», акт первый, сцена четвертая. Дункан в замке Кодор, — ответил Аллейн и почувствовал себя Алисой в стране Чудес.

— Что ж, прекрасно. Насколько я понял, вы знаете толк во второсортной мелодраме. Да, — нравоучительно продолжил мистер Мэрримен, снова впавший в педагогический раж, — безусловно, существуют некие внешние характеристики, могущие послужить информированному наблюдателю отправными точками. К примеру, я могу с первого взгляда выделить умного мальчика в толпе самых безнадежных тупиц. И поверьте мне, — сухо добавил он, — это счастье выпадает совсем не часто.

Аллейн спросил, готов ли он применить свою теорию для более обобщенной классификации. Может ли, к примеру, мистер Мэрримен, утверждать, что существует «криминальный тип» лица?

— Как-то раз вычитал где-то, что полиция так не считает, — пояснил он.

Мистер Мэрримен ехидно заметил, что раз в кои-то веки полиция проявила здравомыслие.

— Если спросите меня, существуют ли типы лиц, говорящие о жестокости человека или низком его интеллекте, то я отвечу вам — да. Но человек, о котором мы рассуждаем, — тут он приподнял книгу в руке, — не является характерным примером. Тот факт, что он одержим неким дьяволом, вовсе не отражается у него на лице. И всякий желающий может в том убедиться.

— Примерно то же выражение и в том же контексте употребил и отец Джордан, — заметил Аллейн. — Он считает, что человек может быть одержим дьяволом.