– Тебя ждёт трудный выбор, – добавил он, а потом будто испугался своих слов, – но ты сделаешь все правильно, – добавил он поспешно.

После этого, мне показалось, он вздохнул с облегчением, повеселел и даже стал выше, словно сбросил с плеч стопудовый груз.

Ласково улыбаясь мне, он развёл руками:

– Все.

– Что все? – изумилась я. Я что за этим так стремилась сюда? Для чего я бегала полночи за чёртом, с диким желанием поговорить с провидцем, если провидец только напустил тумана на тайны? Хоть бы про деньги что-нибудь сказал, всё-таки 750 золотых.

– Хочешь, про будущую любовь скажу? – вдруг предложил старец.

– Лучше про вознаграждение, – вяло воспротивилась я, до крайности расстроенная нашим с ним разговором.

– Про что? – изумился старец, я печально махнула рукой.

– Ты его уже знаешь! – радостно, словно о моем выигрыше в Лотерею Честный Маг, поведал Питрим.

Я встрепенулась. Кандидатур на роль суженного было не так много, и я начала в уме перебирать знакомых мне мужчин, получалось, что это либо Ваня, либо Сергей.

– Петушков? – осторожно поинтересовалась я, вздрагивая от одной мысли об адепте.

– Какой, ещё Петушков? – удивился Питрим.

– Ваня.

– А это тот, который вчера, как сумасшедший, с кадилом по двору за чертёнком гонялся?

Я кивнула.

– Нет, такое горе тебя стороной обойдёт!

– Сергий Пострелов? – сразу же предложила я.

– Учитель, – Питрим помрачнел, – я бы на твоём месте держался от него подальше. Ну, иди!

– Куда? – не поняла я.

– К своим друзьям иди! – он покосился на дверь, я вздохнула и вышла. Вот и поговорили. Оказывается, я все знаю, но ничего не вижу! Беседа получилась философской под общей темой: «иди туда, куда шла, ищи то, что ищешь», потрясающе!

Ваню я нашла в кузнице. Он был раздет по пояс, тощую спину с выпирающими позвонками покрывала испарина.

– Правильно, Вань, труд облагораживает! – похвалила его я.

– Какой труд?! – пропыхтел адепт. – Вчера пока носился за чёртом, меч сломал, новый захотел, а мне кувалду в руки!

Через несколько часов Иван принёс кривую железяку меньше всего похожую на меч.

– Вот, это все на что я был способен! – устало произнёс он, присаживаясь рядом со мной на скамеечке.

– Да, Вань, умелец из тебя никудышный, – согласилась я.

– Зато вот! – он достал небольшую блестящую саблю.

– Ваня, ты её что украл? – ужаснулась я.

– Почему украл? – обиделся адепт. – Кузнец за работу дал. А что тебе старец сказал?

– Сказал, что мы поженимся с тобой! – я встала и направилась к гному, выводящему из конюшни лошадей.

– Мы с тобой? Нет, только не это! Мы не можем с тобой пожениться! – с паникой в голосе воскликнул приятель.

– А это тебе кара такая будет! – усмехнулась я.

Мы выехали к землям, называемым Новье. После опасных и грязных приграничных городов: Краснодола и, особенно, Петенки, эти места казались раем на земле. Территория – узкая полоска земли, в основном специально засаженная лесом шириной 40 вёрст, была нейтральная и не принадлежала ни данийцам, ни словенцам. На вырубленных просеках нам встречались маленькие деревеньки с аккуратненькими белыми домиками, цветущими палисадниками, сочными заливными лугами, золотой рожью, поля с пшеницей, льном и даже картофелем. Все было аккуратно и добротно, во всем чувствовалась хозяйская рука. В этих местах снимали урожай по три раза в год, и торговали со всеми государствами Словении и Данийи. Да и люди здесь резко отличались от словенцев; нас встречали улыбками, иногда Анука угощали, кто куском пирога, кто наливным ярко-красным яблоком, от одного взгляда на которое текли слюнки. За весь наш путь нам не попалось ни одного плохенького дома или покосившегося заборчика.

– Интересно, – задумалась я, – а в Солнечной Данийе так же здорово, как здесь?

Мы сидели в тенёчке около дороги, разморённые полуденной жарой. Гном дремал, оглашая окрестности неприлично громким храпом, Ванятка смотрел в синее небо и жевал травинку, а малыш спал детским радостным сном у меня на руках.

– Наверное, – протянул Ваня, широко зевая.

Разговор не клеился, друзья грелись на солнце, отдыхали от дороги и пережитых злоключений, а в моей неспокойной голове роились тревожные мысли.

Все казалось странным и запутанным. Разговор со старцем в Егорьевском ските не давал мне покоя: «иди туда, куда идёшь, там будут все ответы». Какие ответы – отдаст ли мне Совет мои законные денежки? Просто сказка: «Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!»

Когда Питрим меня увидел, то испугался, и Прасковья испугалась, она тоже что-то увидела. Что-то глубоко внутри меня, чего я сама ещё не понимаю. Бабочка?

Я прилегла на благоухающую, тёплую траву и уставилась в голубое и чистое, без единого облачка, небо, прямо перед лицом пролетела лёгкая бабочка-капустница. Я проследила за её полётом, она уселась на жёлтый цветок и сложила крылья. Я протянула к ней руку, и она испуганная вновь взлетела. Что же это за пресловутая Бабочка?

Все казалось странным, запутанным и непонятным.

Почему Анук принял меня за мать, самое родное существо? Что это – зов крови? Какой зов крови может быть у меня безродный ведьмы и юного Властителя? Почему мальчика украли, кому это нужно, кому мог помешать малыш? Бертлау не самая сильная и не самая крупная провинция Данийи, так зачем похищать несовершеннолетнего Наследника? Если это борьба за власть, то не проще ли было покончить со страшным и ужасным Арвилем Фатиа?

По сему получается, что только Властителю Фатии было выгодно похищение малыша, ведь по прошествии определённого времени Анук сам станет Властителем, и Арвиль лишится Бертлау. Значит, это был он? Он похитил мальчика тогда в лесу, он спрятал его в доме Прасковьи. Вряд ли это Фатиа, он бы не стал пачкать руки, скорее всего, кого-то послал сделать всю грязную работу, а сам сидит в своём дворце, или что у него там, и ожидает нашего прибытия.

И Виль подчинился могущественному Властителю, предал Совет, предал нас, предал Словению!

Господи, но при чем здесь я?! Парашке меня описывали, достаточно подробно, чтобы она едва ли не с первого взгляда узнала моё лицо, Фатиа этого не мог сделать по одной единственной причине – мы с ним не знакомы, слава Богу! Да, вообще, было бы странно, если бы мы оказались знакомы!

Загадки громоздились друг на друга и превращались в бесконечную пирамиду, с острой вершиной: «Что, чёрт возьми, происходит?!» В моих мыслях было некое иррациональное зерно, приводящее к самому дурацкому ответу на самые очевидные вопросы.