— Это чертовски отличный совет, сенатор. Следующаяошибка может всем нам обойтись очень дорого.

Она вздохнула и кивнула.

Роджер Найлз наконец позволил себе сесть. Он тяжелоопустился на один из стульев для посетителей.

— И еще кое-что, сенатор. Я должен извиниться. Оксамшироко раскрыла глаза.

— За что, ради всего святого?

Найлз с трудом сглотнул подступивший к горлу ком.

— За мои слова о том, что Заю лучше было бы погибнуть.

— А, вот ты о чем.

Нара задумалась. Нет, она ни на секунду не обиделась наНайлза за эти слова. Ими он предупредил ее о том, как это опасно: бытьвлюбленной в офицера, сражающегося на передовой линии фронта. Работа Найлзасостояла в том, чтобы предупреждать ее об опасности, что он и сделал парусекунд назад.

— Роджер, — сказала Оксам, — я знаю, ты рад,что Лаурент остался в живых.

Найлз отвел взгляд.

— Конечно. Никто не пожелал бы любимому погибнуть навойне. Но если уж так, то это хотя бы окончательная смерть.

— Роджер? — непонимающе переспросила Оксам. Онаникогда не видела такого выражения лица у своего главного консультанта.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, почему пошел вполитику, сенатор?

Нара попыталась вспомнить, но представить Роджера Найлзаотдельно от политики не смогла. Этот человек был политикой. Нара медленнопокачала головой.

— Любовь всей моей жизни умерла, когда мне было двадцатьлет, — выговорил Найлз, медленно произнося слово за словом. —Внезапное кровоизлияние. Она происходила из древнего вастхолдскогоаристократического рода, и все это случилось во времена, когда процветалонаследственное Возвышение.

Оксам ошеломленно заморгала. Она и представить не могла, чтоНайлз настолько стар. До того как она стала имперским сенатором, Найлзутверждал, что большую часть времени проводит в анабиозе, что он живет только вмесяцы, предшествующие выборам, и тем самым продлевает себе жизнь, дабыпоучаствовать в возможно большем количестве политических баталий. Но Нараникогда не верила, что это так и есть.

Наследственное Возвышение? Да он не просто старый. Он древний.

— И когда Сара умерла, ее забрали, — сказалон. — Ее сделали одной из них. — Он посмотрел в окно, на залитыйсолнцем город. — Я радовался и славил Императора, — продолжал оннегромко. — Я навестил ее в хосписе, и она пыталась попрощаться со мной. Ая подумал, что все это просто ритуал. Решил, что она вернется. Мне казалось,что ближе нас с ней не было возлюбленных в истории человечества. Но она невернулась. Через несколько месяцев я разыскал ее в «сером» анклаве, где она...жила.

— О, Роджер, — тихо вымолвила Нара. — Как этоужасно.

— Воистину ужасно. Они действительно «серые», этигорода. Серые, как зарядивший на неделю дождь. Тогда Сара с трудом меня узнала.Глядя на меня, она прищурилась, словно бы что-то в моем лице ей было знакомо.Но она была готова говорить только о паре, поднимавшемся от ее чайничка. Стоилоей отвести глаза хотя бы на одно мгновение, и она забывала меня, а когда еевзгляд снова падал на меня, ей приходилось снова меня узнавать и запоминать. Ябыл для нее каплей воды, упавшей на реальность, я был менее настоящим, чем этотпар над чайником.

— Внутри нее никого не было, Нара. Симбиант — этообман. Смерть никого не щадит. Мертвые — потерянные люди.

— И как это закончилось, Роджер?

— Меня вежливо попросили уехать, и я уехал. Потом явступил в местную партию секуляристов и похоронил себя в работе, предназначеннойдля того, чтобы похоронить мертвых.

— В политике, — расшифровала Нара. — Мы стобой похожи, верно?

Старик-консультант согласно кивнул. Нара Оксам посвятиласебя политической жизни, чтобы победить демонов, мучивших ее в детстве. Онапревратила свое безумие в тонкость восприятия, ранимость — в эмпатию, страхперед толпами народа — в откровенную власть над ними. Роджер Найлз превратилсвою ненависть в тактическую гениальность, безвозвратную потерю — внепреклонную целеустремленность.

В одержимости Найлз нисколько не уступал Императору, кактеперь понимала Оксам. Просматривая тысячу новостных каналов в поисках любойвозможности обрести преимущество над «серыми», Найлз осуществлял свою медленнуюместь бессмертному врагу.

— Да, мы с тобой одинаковы, сенатор, — сказалНайлз. — Мы больше любим живых, нежели почитаем мертвых. И я рад тому, чтоЛаурент Зай жив.

— Спасибо, Роджер.

— Но все же сделай доброе дело для всех нас и будьосторожна, сенатор, чтобы и ты была жива к возвращению капитана.

Нара Оксам спокойно улыбнулась. В словах Найлза она уловиласвою новообретенную власть.

— Не волнуйся за меня, Роджер. Будут и еще моральныепобеды.

КАПИТАН

Капитан Зай недовольно глянул на светящийся воздушный экран.

Командный отсек снова ожил, наполнился голосами и парящими ввоздухе рунами синестезии, оживляемыми с помощью условных интерфейсных жестов.Хватало и обычной жестикуляции: кто-то в отчаянии разводил руками, кто-тоуказывал на что-то пальцем, кто-то потрясал кулаками.

Воздушный экран демонстрировал новую конфигурацию фрегата.После боя «Рысь» становилась совсем другим кораблем. Исчезли артиллерийскиеотсеки, палубы, заполненные дронами, пусковые отсеки и долгие ряды ожоговыхкоек. Снова появились каюты членов экипажа и зоны отдыха. Для передвижениятяжелых предметов вверх и вниз по кораблю были созданы длинные коридоры, вкоторых царила невесомость, появились громадные новые пустые участки,предназначенные для разрезания на куски поврежденных частей обшивки ипереборок.

Зай покачал головой. Его корабль наполовину превратился вгруду мусора.

То, что не было разрушено во время боя, доламывали ремонтныебригады. Это было так похоже на каннибализм, на кражу у Петра, дабы вернутьдолг Павлу. Если бы «Рыси» пришлось встретиться с противником сейчас, онаоказалась бы совершенно беззащитна. Но фрегат ушел далеко от риксскогокрейсера. Противник продолжал преследовать «Рысь», крейсер шел с максимальнымвозможным ускорением в шесть g, но для того, чтобы покрыть разницу в скоростяхмежду кораблями, равнявшуюся трем тысячам километров в секунду, риксампотребовалось бы полдня, а за это время фрегат ушел бы вперед на семьдесят пятьмиллионов километров. После выравнивания векторов риксам потребовалось бы ещеполдня для того, чтобы нагнать «Рысь».

И задолго до этого момента фрегат должен был ужевосстановить свою маневренность.

Главный ядерный двигатель во время сражения не пострадал. Ноон остался единственным на борту «Рыси» средством получения энергии. Генераторсингулярности — дополнительный источник энергии фрегата — находился в рабочемсостоянии, но ему недоставало кожуха, снятого инженерной бригадой подкомандованием Фрика. Если бы генератор сейчас был включен, не хватило быконтрмассы, чтобы удержать на месте черную дыру. По всему фрегату собиралиброневую сталь, чтобы соорудить новый кожух, но из-за этого приходилосьжертвовать защитой огневых точек.