правде говоря, к Зинаиде он не испытывал ни малейшей симпатии, можно сказать, что её манеры, наоборот, вызывали лишь неприязнь, но он снова посмотрел в её худую спину и повторил про себя дважды: «Я тебя люблю. Я люблю тебя».

Продавщица выпрямилась и положила перед Артемом упаковку спагетти.

— Девушка, я просил тонкие, а это обычные, — как можно мягче сказал он.

— Уж какие есть, — бросила та.

— Ну тогда, значит, не надо. Вы бы хоть спросили, нужны мне такие или нет. — Артем почувствовал легкое раздражение к этой невесть чего возомнившей о себе работнице прилавка. — А что с халвой или зефиром?

— Есть и то, и другое. Что именно вам нужно?

— Зефир свежий? Не твердый, не засахаренный?

— Мужчина, я что, по-вашему, их все пробую, что ли? — Зинаида бросила на него недовольный взгляд.

— А что вы так со мной разговариваете? — нахмурился Артем. На смену легкому раздражению быстро пришло возмущение. Он тут же позабыл всё, что только что говорил про себя. — Нормально ответить воспитание не позволяет?

— Я с вами нормально разговариваю. — В голосе Зинаиды послышался металл. — А вот оскорблять меня не надо.

— Это у вас называется «нормально разговариваю»?

— Мужчина, вам что-то не нравится? — Зинаида уставилась немигающим взглядом куда-то в грудь Артема.

— Да иди ты! Научись сначала с людьми общаться, а потом уж за прилавок вставай! — Артем выскочил на улицу, с трудом сдерживая возрастающий гнев и громко хлопнув дверью.

«Вот собака! Хамьё!» — внутри у него всё бурлило. Он посмотрел по сторонам, дядька говорил, что у них на «площадке» два продуктовых магазина. Есть ещё один где-то на самом въезде в деревню, но туда топать далековато. Чуть в стороне он заметил небольшой вагончик без вывески, только с небольшим графиком работы у двери. На него сразу и не подумать было, что это магазин, но оттуда как раз вышла тетка с полной сумкой.

— Там продукты продают? — спросил он её, когда она проходила мимо него.

— Продают, — кивнула та, внимательно и с каким-то подозрением глянув на Артема.

«Совсем уж я тут посторонний стал, — подумал он. — Смотрят как на чужака. Никого ещё из знакомых не встретил, кроме бабы Нюры. А может, все уже и вправду поразъехались…»

Он отошел в сторону к фонарному столбу, достал сигареты и закурил впервые за день. Затянувшись пару раз, Артем немого успокоился: «Так, всё, тихо, тихо, — говорил он себе. Потом снова подумал о Зинаиде. — Ладно, фиг с тобой, мне плевать на то, что ты разговаривать с людьми не научилась. Твои проблемы… Я тебя всё равно люблю, понятно? И вот что ещё — жалко мне тебя, Зинаида. Хамишь людям и даже сама не видишь этого. Но я тебя вовсе не осуждаю, бедная ты баба, никто тебя этому не научил. Да, наверное, и не любил тебя никто особо. По-настоящему… Может, мамка с папкой ремнем пороли, а, может, папки и вовсе не было, вот ты такая дура и выросла… А я тебя всё равно люблю, какая бы ты ни была. Вот так вот. Но за халвой пойду во-он в тот ларек, а ты тут стой одна без выручки, может, о чем и задумаешься когда-нибудь». Бросив окурок, он засмеялся своим мыслям и пошел в магазинчик.

Тонких спагетти здесь тоже не оказалось, но зато Артем купил и свежего мягкого зефира, и хорошей, рассыпчатой халвы. Тамошняя продавщица даже разрешила ему попробовать её на вкус, отколов ножом небольшой кусочек. Он не забыл и про соль, взяв Людмиле целых пять килограмм: «Чего с ней сделается? Пусть лежит, коли всю и не использует, так не испортится».

Выйдя на улицу, Артем улыбнулся. К этому часу стало заметно теплее. Солнце, ярко светившее в синем небе, понемногу всё же пригревало, хоть и заметно слабее по сравнению с летом. Иней, таявший на крышах, падал в лужи крупными звонкими каплями, словно на улице была весна.

Натужно ревя двигателем, из-за кустов на «площадку» вырулил рейсовый «ПАЗик». Недовольно фыркнув и скрипнув дверьми, он решил выпустить на волю своих пассажиров. Артем опять подошел к тому же столбу и прислонился к нему спиной. Он стал смотреть на выходящих людей. Каждому, кто появлялся из дверей, он мысленно говорил: «Я тебя люблю».

Давалось это ему не просто. Ну чего бы не сказать три этих слова молодой блондинистой девахе с модной сумочкой на плече, лихо выпрыгнувшей на асфальт? Даже с удовольствием! Но вот показались два парня, лет двадцати, внешне похожие на тех, с которыми вчера случилась драка в кафе. У Артема внутри всё замерло, не шли эти слова в их адрес. «Но ведь они только похожи на тех, может, это нормальные ребята. Чего ты? — говорил он себе. — Дядька вообще говорил, что на внешность и смотреть не нужно, к душе надо обращаться». Протяжно выдохнув словно перед поднятием штанги, он всё же послал каждому из парней мысленное «Я люблю тебя».

Всего пассажиров было порядка пятнадцати человек. Артем постарался не пропустить ни одного, и под конец ему показалось, что он даже вспотел. Он так разволновался, что снова закурил. Было ощущение, словно он проделал большую и тяжелую работу, но в то же время в итоге на душе стало легче и как-то спокойнее. «Вот дела… Выходит, правду дядька говорил, что это не так-то просто… А, может, это с непривычки? Ничего, прорвемся!»

К приходу Артема дядя Гена успел сварить куриный суп с лапшой.

— Ну как? Удачно сходил?

— Спагетти только не купил, а так всё взял — хлеб, халву, зефир. Были обычные, толстые спагетти, но я не стал брать, думаю, не к спеху, поди.

— Ничего, не к спеху. Позже куплю.

— Людмиле ещё соли взял для капусты. Когда туда шел, то её увидел в ограде, спросил, не надо ли чего, она вот попросила соль купить. Я не стал сейчас к ней заходить, может, ты потом сам ей отдашь? Ей завтра нужно.

— Хорошо, вечером схожу, отдам, раз сам стесняешься.

— Да я не стесняюсь, но вы как-то уж по-соседски лучше, наверное, общаетесь.

— Ладно, ладно…

После обеда Артем помог дядьке вымыть посуду, и когда они ушли в большую комнату, решил поделиться с ним своим небольшим опытом.

— Дядь Ген, ты знаешь, я вот сейчас ходил в магазин, ну и попробовал мысленно всем встречным говорить: «Я тебя люблю». Честно скажу, не просто это было.

Дядя Гена пожал плечами.

— Так я тебя предупреждал. Ты не привык просто к этому. Ты привык наоборот — сразу же оценивать