не случайны, если генетики проектируют их, чтобы организм успешнее соответствовал конкретным условиям отбора. Тогда генетики будут играть роль созидательного разума в теориях до эволюции, но демонстрируемую ими цель придется искать в их культуре, в социальной среде, побудившей их внести генетические изменения, соответствующие условиям выживания.

Разница между биологическими и индивидуальными целями в том, что последние можно ощутить. В процессе развития человеческой руки невозможно почувствовать цель, а человек в некотором смысле может ощутить цель, с которой играет гамму. Но играет он не потому, что чувствует цель; его ощущения – это побочный продукт поведения по отношению к последствиям. Отношение человеческой руки к условиям выживания, в которых она развивалась, конечно, недоступно для личного наблюдения; отношение поведения к условиям подкрепления, которые его породили, – нет.

Научный анализ поведения лишает человека автономности и передает контроль, который он, как считается, осуществляет, окружающей среде. В этом случае индивид может показаться особенно уязвимым. Отныне его контролирует мир и в значительной степени другие. Не является ли он просто жертвой? Конечно, люди в этом смысле были как жертвами, так и палачами, но это слишком сильный выбор слов. Он подразумевает уничтожение, которое отнюдь не является существенным следствием межличностного контроля. Хотя и в случае благожелательного контроля индивид в лучшем случае является зрителем, который может наблюдать за происходящим, но бессилен что-либо с этим сделать. Не находится ли он «в тупике своей долгой борьбы за контроль над собственной судьбой»?

В тупике только автономный человек. Он может контролироваться окружающей средой, но это среда, почти полностью созданная им самим. Физическое окружение большинства в значительной степени создано человеком. Поверхности, по которым ходит человек, стены, которые его укрывают, одежда, которую он носит, многие продукты, которые он ест, инструменты, которыми пользуется, транспортные средства, на которых передвигается, большинство вещей, которые слушает и на которые смотрит, являются продуктами человеческой деятельности. Социальная среда очевидно создана человеком – она порождает язык, на котором говорит человек, обычаи, которым он следует, и поведение, которое демонстрирует по отношению к этическим, религиозным, государственным, экономическим, образовательным и психотерапевтическим институтам, контролирующим его. Эволюция культуры, по сути, своего рода гигантское упражнение по самоконтролю. Как человек контролирует себя, манипулируя миром, в котором живет, так и человеческий вид создал среду, в которой его члены ведут себя эффективно. Бывали ошибки, и у нас нет никакой уверенности в том, что созданная человеком среда будет и впредь давать преимущества, превышающие потери. Однако человек, каким мы его знаем, к лучшему или к худшему, – это то, что сделано человеком.

Это не удовлетворит тех, кто кричит «жертва!» К. С. Льюис протестовал следующим образом: «…Власть человека делать себя таким, каким он хочет… означает… власть одних людей делать других людей такими, какими они хотят». Это неизбежно в природе культурной эволюции. Контролирующее «я» следует отличать от контролируемого «я», даже если оба находятся в одной и той же оболочке, а когда контроль осуществляется через проектирование внешней среды, «я», за небольшими исключениями, различаются. Человек, который непреднамеренно или намеренно вводит новую культурную практику, – один из, возможно, миллиардов людей, на которых она повлияет. Если это не похоже на акт самоконтроля, то только потому, что мы неправильно понимаем природу индивидуального самоконтроля.

Когда человек изменяет физическое или социальное окружение «намеренно», то есть для изменения человеческого поведения, включая, возможно, собственное, он играет две роли: одну – как контролер, как проектировщик контролирующей культуры, и другую – как контролируемый, как продукт культуры. В этом нет ничего противоречивого; это вытекает из природы эволюции культуры, с намеренным проектированием или без него.

Человеческий вид, скорее всего, не претерпел значительных генетических изменений за всю известную историю. Достаточно вернуться на тысячу поколений назад, чтобы дойти до художников из пещер Ласко. Признаки, напрямую влияющие на выживание (например, устойчивость к болезням), существенно меняются за тысячу поколений, но ребенок одного из художников Ласко, перенесенный в современный мир, окажется практически неотличим от современного. Возможно, он будет учиться медленнее, чем его современный сверстник, он сможет поддерживать меньший репертуар без путаницы или станет быстрее забывать; точно мы сказать не можем. И при этом можем быть уверены: ребенок XX века, перенесенный в цивилизацию Ласко, не будет сильно отличаться от детей, которых там встретит, поскольку мы видели, что происходит, когда современный ребенок воспитывается в неблагоприятной среде.

За тот же период времени человек сильно изменил себя как личность, изменив мир, в котором живет. Примерно сотня поколений охватывает развитие современных религиозных практик, и примерно такого же порядка величины – современное государство и право. Вероятно, не более двадцати поколений придется на современные производственные практики и, скорее всего, не более четырех или пяти – на образование и психотерапию. Физические и биологические технологии, которые повысили восприимчивость человека к окружающему миру и его способность менять этот мир, заняли не более четырех или пяти поколений.

Человек «управляет своей судьбой», если это выражение вообще что-то значит. Созданный человеком человек является продуктом созданной им культуры. Он появился в результате двух совершенно разных эволюционных процессов: биологической эволюции, ответственной за человеческий вид, и культурной, осуществляемой этим видом. Оба эволюционных процесса теперь могут ускориться, будучи подверженными намеренному замыслу. Люди изменили генетический набор путем отбора и изменения условий выживания и теперь могут начать вводить мутации, непосредственно связанные с выживанием. В течение долгого времени люди вводили новые практики, которые служили культурными мутациями, и меняли условия, в которых происходил отбор практик. Теперь они могут начать делать и то и другое, яснее представляя последствия.

Человек, по всей видимости, продолжит меняться, но мы не можем сказать, в каком направлении. Никто не мог предсказать эволюцию человеческого вида ни на одном из этапов ранней истории, и направление преднамеренного генетического дизайна зависит от эволюции культуры, самой по себе непредсказуемой по тем же причинам. «Пределы совершенства человеческого вида, – писал Этьен Кабе[86] в „Путешествии в Икарию“, – пока не известны». Конечно же, пределов нет. Человеческий вид никогда не достигнет окончательного состояния совершенства, прежде чем будет уничтожен, «кто говорит – в огне, кто – во льду», кто – в радиации.

Индивид занимает в культуре место, подобное занимаемому в природе, и в ранней эволюционной теории это место – предмет жарких споров. Является ли вид просто типом индивида и, если да, в каком смысле он может эволюционировать? Еще Дарвин объявил виды «чисто субъективными таксономическими выдумками». Вид существует только как совокупность особей, как и семья, племя, раса, нация или класс. Культура не существует отдельно от поведения людей, которые поддерживают ее традиции. Индивид всегда проявляет поведение, воздействует на окружающую среду и