К сожалению, по той же самой причине присматривать за мной вызвались тоже свободные Аштар и Хинанда. Я бы порадовалась их заботе, если бы демоны не развлекали себя исключительно демоническими беседами. Хоть я и усердно притворялась, что сплю, но щеки непроизвольно обдавало жаром – от любого поворота разговора, которых скучающие присутствующие не стеснялись.

– В общем, переворачиваю я ее и загибаю поудобнее, – продолжал Аштар очередной рассказ, – а она визжит во всю глотку. Ты мне, дескать, позвоночник сломаешь! И вот держу я ее, понимаешь, за ногу, а сам взвешиваю – как она в разгар страстной игры может думать о всяких там позвоночниках? В этот момент залетает нянька и с размаха бьет меня по затылку стулом. Орет, что и так прислугу всю поискалечили, а мне, семнадцатому сыну, никто права не давал устраивать пытки без повода. И я ведь ей так и не доказал, что никаких пыток там не подразумевалось!

– М-да-а, – задумчиво протянула Хинанда в ответ. – Иногда жалею, что родилась в Сердцевине. Я одному в порыве страсти однажды случайно пару пальцев сломала – так шуму-то было, ты не представляешь. Даже несмотря на то, что бедный потерпевший еще месяц серенады под моими окнами орал и умолял повторить. Люди, не испытавшие настоящей страсти, так мелко мыслят!

– Уж не говори. Хотя мне в Сердцевине понравилось – меня вообще заводит это ощущение, что всякий раз нужно выяснять границы допустимого ущерба. Это делает игру еще увлекательнее, а страстные затеи не повторяются от одной девицы к другой, со всеми выпадает разная роль.

Демоница усмехнулась – видимо, тоже что-то представив. Потом добавила:

– Эх, жаль, что ты с Маритой. Не хочу ее обижать, все-таки своя. А так бы у нас с тобой получилась незабываемая ночка.

– С ума сошла? – голос Аштара прозвучал хоть и со смехом, но уверенно. – Мы бы с тобой друг другу горло перегрызли, выясняя, кто сверху. Ну и целых позвоночников бы точно не осталось.

– Тоже верно, – вздохнула Хинанда. – Тогда очень хорошо, что ты с Маритой. Не будет соблазна проверить. Слушай, а как тебе столичные шлюхи? Лучше ваших, окраинских?

Я стонала безмолвно. Уже пора было привыкнуть к их нравам, но я бы предпочла эти науки на потом отложить. И зря Аштар заверял, что некоторые вещи нужно непременно показывать, ибо не объяснишь. Судя по последним полутора часам – очень даже возможно пересказать любую сцену. И против своей воли узнать, что мужской орган, оказывается, помещается далеко не только в том месте, которое у меня от всех этих бесед пламенем горело.

– Майер? – этого слова от Хинанды я ждала, как самого важного в жизни заклинания. – Вы уже вернулись? Сдали?

– Что за глупый вопрос, Хин? – мой жених вошел в спальню. – Как будто ты не знаешь, что шелле очень сложно не сдать экзамен – мне по крайней мере такой смелый и ответственный преподаватель еще не встретился. Что вы тут обсуждаете?

– Да ничего особенного, пустяки разные. Ой, а почему Айса такая красная?! – демоница посмотрела на меня и вскочила на ноги. – Ей плохо? Эл, глянь, она точно не задыхается?

Если бы мне действительно стало плохо, то эти смотрители бы и не заметили. Я тут три раза могла отдать богам душу, пока они своими пошлостями перекидывались! Но Элвин все-таки склонился надо мной и зачем-то прижал палец к моей щеке. Но о настоящей причине моего состояния не догадался:

– Вроде бы все в порядке. Возможно, уже нужда прижимает – времени-то сколько прошло. А это состояние может затянуться… Какой же я идиот, что не остановил.

– Ты здесь при чем? – Майер отодвинул его и сел на постель со мной рядом. – Все будет хорошо, просто разморозка тканей протекает чуть дольше.

Нужда меня немного беспокоила, и пока я спокойно терпела. Но обсуждать подобное при мне же? Элвин слишком много общается со своей невестой – тоже про границы приличий забывает! Майер придумал способ хоть немного мне помочь:

– Айса все еще в бальном платье. Ей было бы намного легче дышать в чем-то просторном. Надо переодеть. Хин, сделаешь?

– Я? – демоница ему удивленно улыбнулась. – Майер, ты свою невесту, с которой в одной постели спишь, переодеть не можешь?

Я видела, как Элвин посмотрел на друга – и даже скачок эмоций уловила. Проскользнуло что-то противоречивое, наподобие смеси торжества, что мы попались, и тягостного ожидания, что больше на этом не попадемся. Майер не подвел – ни меня, ни Элвина:

– Конечно, могу. Хин, я о другом спросил – одолжишь какую-то свою ночную рубаху? Не хочу копаться в вещах Айсы без ее согласия.

– Принесу через пару минут, – она отреагировала мгновенно.

Получив вещь и затворив за всеми дверь, Майер наклонился ко мне и прошептал в самое ухо:

– В принципе, мы давно с тобой должны были миновать этот этап. Потому надеюсь, ты не возражаешь.

Я определенно не возражала. Мне было плевать, станет ли Майер разглядывать мою обнаженную грудь или бедра, обтянутые кружевными чулками. Мы уже привыкли воспринимать друг друга как данность, стеснение излишне. Особенно плевать мне стало, когда я почувствовала волну…

Точно зная, где стоит Элвин, в каком именно месте он облокотился на шкаф, я ощущала, как по стене ползет его злость и тихое, жалобное отчаянье. Вся поверхность завибрировала этой смесью эмоций, сам воздух вокруг менялся и наполнялся невидимой, но явственно ощутимой тоской. Да, моя способность сильно увеличилась – ее осознание еще сильнее ослабило мои мышцы. И громкие голоса из гостиной зазвучали отчетливее:

– Эл! – его звала Хинанда. – Выпьем за первый экзамен?

– Который ты еще даже не начинала сдавать? – в шутливом голосе Элвина нет ни единой нотки той скулящей тоски, которую я уловила. – Конечно.

– Аштар, иди тоже к камину! – демоница позвала в другую сторону. – Этих двоих ждать не будем. Я бы на месте Майера сейчас повеселилась и подарила дорогой невесте незабываемое удовольствие.

Ей снова ответил Элвин – и так же бодро, но остатки старой волны взрезались новой болью:

– Мы им и не мешаем. Можем вообще перебраться пока к тебе, чтобы никого тут не смущать.

Он отдалился от стены, потому ощущения начали терять остроту. Но моя голова кружилась еще несколько минут. До недавнего времени мне казалось, что я в Элвина влюблена, что я в отчаянии, что меня сжирает ревность. Но в сравнении я, оказывается, не чувствовала почти ничего. Это так ощущает себя дракон, когда его обнаженную женщину трогает другой мужчина и он ничего не может с этим поделать? Это такие мили самоконтроля он выставил перед своим драконьим нутром, чтобы никто вокруг даже не догадывался о его реакциях? И сколько суток, недель, месяцев подобной муки может выдержать сознание?

Отпускало меня медленно, с легкой тошнотой. И каким-то странным ощущением, что я поставила точку в нашей с ним истории слишком рано. Спокойствие Элвина, все наши договоры друг с другом обесценились за эти несколько мгновений, потому что я – и лишь отчасти – почувствовала его настоящие эмоции. Дракон любит единственную – ту, рядом с которой его сердце успокаивается. Элвин сильно далек от спокойствия, но прекратить, остановить себя не может. Пережить любую боль проще, чем попытаться это остановить.